Мальчишка вскинул голову. Какие тайны скрывает этот камень? Какую силу? И почему эти тайны и эта сила спрятаны так надежно, что никто не может их увидеть? Они тоже, да, страж вручил им ключ, но без замка.
Ему хотелось прикоснуться к темно-зеленому в ярких красных прожилках камню. Взять то, что спрятано внутри. Мальчишка протянул руку, потом отдернул. Нет, лучше уничтожить. Он всегда предпочитал разрушение. Он простер руки над камнем.
—Эй! — на пороге появился Гейдж и всадил пулю прямо в центр лба демона.
Мальчишка закричал, и из раны потекло нечто густое, черное и зловонное. Он подпрыгнул и опустился на крышу, рыча, как бешеная собака. Гейдж продолжал стрелять; остальные тоже выскочили из дома.
Дождь и ветер обрушились на них мощным потоком. Выбежав во двор, Гейдж перезарядил пистолет и прицелился.
—Постарайся не попасть в дом, — предупредил Кэл.
Мальчишка снова прыгнул, ударил кулаками воздух, и гелиотроп взорвался. Во все стороны полетели пыль и десятки осколков. Истекающий кровью демон издал торжествующий крик. Потом повернулся и в стремительном, как у змеи, броске вонзил зубы в плечо Гейджа. И исчез еще до того, как Гейдж беспомощно опустился на колени.
Он слышал голоса, но как бы издалека, сквозь сгущающийся туман боли. Он видел небо, которое вновь стало голубым, но склонившиеся к нему лица были нечеткими, размытыми.
Неужели демон его убил? Если да, то пусть смерть приходит скорее, чтобы прекратить эти мучения. Боль прожигала плоть, вспенивала кровь, дробила кости, и Гейджу казалось, что он кричит. Но сил не оставалось ни на крик, ни на то, чтобы корчиться от боли, огненными когтями разрывавшей тело.
Гейдж закрыл глаза.
Хватит, подумал он. Теперь все. Пора уходить.
Он прекратил сопротивление, и боль стала отдаляться.
Что-то обожгло его щеку. Потом еще раз. Он разозлился. Не дадут спокойно умереть!
—Вернись, сукин ты сын! Ты меня слышишь? Вернись. Сражайся, проклятый трус. Ты не умрешь, не позволишь этому ублюдку победить.
Боль — будь она проклята — вернулась. Гейдж открыл глаза и словно сквозь туман увидел перед собой лицо Сибил. Ее голос убеждал, темные глаза полны слез и ярости.
Он застонал от нестерпимой боли.
—Заткнись.
—Кэл. Фокс.
—Мы с ним. Давай, Гейдж. — Голос Кэла доносился будто издалека, с расстояния нескольких миль, из-под земли. — Сосредоточься. Правое плечо. Твое правое плечо. Мы с тобой. Сосредоточься на боли.
—А на чем, черт возьми, я еще могу сосредоточиться?
—Он что-то говорит. — В поле зрения Гейджа появилось лицо Фокса. — Ты его слышишь? Он пытается нам что-то сказать.
—И говорю, придурок.
—Пульс слабый. И слабеет.
Кто это? Лейла? Ее слова казались Гейджу голубыми вспышками, дрейфующими по краю сознания.
—Кровотечение остановилось. Почти. И раны уже не такие глубокие. Тут что-то еще. Вроде яда.
А это Куин, подумал Гейдж. Вся команда в сборе. Отпустите меня ради всего святого. Отпустите.
—Нет, не можем. — Сибил наклонилась ниже, ее губы прижались к его щеке. — Пожалуйста. Не уходи. Ты должен вернуться. Мы не можем тебя потерять.
Слезы лились у нее из глаз, капали прямо на рану. Смывали кровь, проникали в рану, ослабляли жжение.
—Я знаю, тебе больно. — Плача, она гладила его щеки, волосы, раненое плечо. — Я знаю, что тебе больно, но ты должен остаться.
—Он пошевелился. Рука пошевелилась. — Фокс стиснул пальцы Гейджа. — Кэл?
—Да. Да. Правое плечо, Гейдж. Начни с него. Мы с тобой.
Он снова закрыл глаза, но теперь это была не капитуляция. Собрав остаток сил, Гейдж сосредоточился на источнике боли, следовал за ней вдоль руки, к груди. И почувствовал, как расправляются легкие, словно разжались сдавливающие их пальцы.
—Пульс наполняется! — воскликнула Лейла.
—И щеки порозовели. Он возвращается, Сиб, — сказала Куин.
Сибил склонилась над ним, заглянула в глаза; голова Гейджа лежала у нее на коленях.
—Все почти прошло, — ласково произнесла она. — Потерпи еще немного.
—Ладно. Ладно. — Теперь он ясно видел ее, чувствовал траву под собой, чувствовал руки друзей. — Я сам. Это ты называла меня проклятым трусом?
—Помогло. — Сибил судорожно выдохнула.
—Рад, что ты опять с нами, приятель, — сказал Фокс. — Рана затягивается. Мы отнесем тебя в дом.
—Я сам, — повторил Гейдж, но смог лишь приподнять голову. — Ладно, наверное, я не смогу.
—Дайте ему еще минуту, — предложила Куин. — Рана уже закрылась, но... тут шрам.
—Пойдем. — Сибил многозначительно посмотрела на Куин и Лейлу. — Заварим чай для Гейджа, приготовим ему постель.
—Не хочу чай. И в постель тоже.
—Тебе нужно и то и другое. — Сибил сняла его голову с колен, потрепала по щеке, встала. Если она правильно понимает мужчин, и особенно Гейджа, он предпочтет, чтобы женщины не видели, как друзья помогают ему войти в дом.
—Я хочу кофе, — заявил Гейдж, но женщины уже скрылись за дверью.
—Кто бы сомневался. Куин права насчет шрама, — прибавил Фокс. — После того ритуала, когда мы побратались, у нас не оставалось шрамов.
—Но никого из нас еще не кусал демон, — возразил Кэл. — Раньше он был не способен на такое, даже во время Седмицы.
—Времена меняются. Дай мне руку. Сначала попробуем сесть. — Поддерживаемый друзьями, Гейдж с трудом сел. Сразу же закружилась голова. — Черт. — Он уткнулся лбом в поднятые колени. — Мне еще никогда не было так больно, хотя в боли я разбираюсь. Я кричал?
—Нет. Побелел и рухнул как подкошенный. — Кэл вытер пот со лба.
—А мне казалось, я визжу, как девчонка. — Гейдж поднял голову и сообразил, что он голый до пояса. — Где моя рубашка?
—Пришлось ее с тебя содрать, чтобы добраться до раны, — объяснил Фокс. — Ты не шевелился. Совсем. И едва дышал. Клянусь богом, я подумал, что тебе конец.
—Так и было. Почти. — Гейдж осторожно повернул голову, прижал пальцы к шраму на плече. — Даже не болит. Сильная слабость, дрожь во всем теле, но боли нет.
—Нужно поспать. Ты сам знаешь, как это бывает, — прибавил Кэл. — Выздоровление высасывает все соки.
—Да, наверное. Поможете встать?
Опираясь на друзей, Гейдж встал. Ноги подкашивались. Несколько шагов до крыльца полностью истощили его силы, и он понял, что сон необходим. Взглянув на пустые перила, он почувствовал удовлетворение.
—Ублюдок уничтожил камень.
—Точно. По ступенькам подняться сможешь?
—Конечно. — На самом деле у него хватило сил лишь улыбнуться сквозь сжатые зубы, когда Кэл и Фокс буквально вносили его в дом.
