—С вафельной крошкой.
—Заказ принят.
Когда дверь закрылась, Лейла сжала руками голову. Небольшое пиршество — как раз то, что нужно. Мороженое и подруги. Для максимального эффекта нужно принять душ и переодеться во что-нибудь удобное.
Она выбрала хлопковые брюки и мягкую толстовку. Раздевшись и накинув халат, подумала, что перед душем может себе позволить маску для лица.
Интересно, сколько женщин будут одеваться в магазине с таким выбором товара, каким она представляла бутик? Много ли найдется таких, которые станут поддерживать ее бизнес, а не отправятся прямиком в торговый центр? Даже будь Холлоу обычным маленьким городом, есть ли смысл вкладывать столько времени, денег, сил и надежд в предприятие, которое, скорее всего, прогорит за два года?
Нанося маску, Лейла представляла цвет стен, планировку. Отделенные занавесками примерочные? Ни в коем случае. Только мужчина способен предположить, что женщина будет чувствовать себя комфортно, раздеваясь в публичном месте за занавеской.
Стены и двери. Ощущение безопасности, приватности и возможность для клиента запереться изнутри.
Проклятье. Фокс заставил ее думать о примерочных.
Я тебя люблю. Окончательно и бесповоротно, на всю жизнь.
Лейла закрыла глаза. Даже теперь, когда эта фраза звучала у нее в голове, сердце все равно замирало.
Она не смогла сказать ему эти же слова, не смогла ответить. Потому что они стояли не в милом старинном доме нормального маленького городка. Это был разгромленный, брошенный дом проклятого города. Именно проклятого — это самое подходящее слово. И в любую минуту все может погибнуть в адском пламени.
Лучше двигаться осторожно, шаг за шагом. Сказать Фоксу, что им — всем им — лучше ничего не менять в своей жизни. Это вопрос выживания.
В ванной Лейла ощутила успокаивающее воздействие воды. Она помирится с Фоксом. Возможно, она не знает, чего хочет или чего осмеливается хотеть. Но не сомневается, что любит его. Возможно, этого достаточно, чтобы выжить.
Лейла подставила лицо под струи душа, и в этот момент из слива бесшумно выползла змея.
Куин начала прогулку с энергичной ходьбы, чтобы не чувствовать себя виноватой. Дополнительная физическая нагрузка была ей не в тягость — особенно когда впереди ждала награда в виде мороженого, а вокруг бурлила весна. Нарциссы и гиацинты, подумала она, энергично размахивая руками, чтобы заставить сердце биться быстрее. Цветущие деревья, пробивающая из земли трава.
Чертовски красивый город. И Сибил права. Ей легко примириться с мыслью, что она будет здесь жить. Ей нравились старинные дома, крытые крылечки, лужайки на склонах холмов. Ей нравилось общаться с местными жителями, знать многих людей по имени.
Не сбавляя темпа, Куин свернула за угол, фисташковое и с вафельной крошкой. А себе она возьмет с шоколадным сиропом — к черту здоровый, сбалансированный обед. Подруге требуется мороженое и женское участие, а она будет считать калории?
Куин притормозила и, нахмурившись, посмотрела на дома, образующие перекресток. Разве она уже здесь не проходила? Она готова поклясться... Тряхнув головой, Куин продолжила путь, свернула и через несколько секунд оказалась на том же самом месте.
По спине пробежал неприятный холодок. Она развернулась и побежала в обратную сторону. Тот же перекресток, те же дома. Теперь она бежала, не сворачивая, но опять вернулась назад, словно улица перемещалась вместе с ней, дразня ее. Когда Куин попыталась приблизиться к одному из домов и позвать на помощь, ноги сами вернули ее на тротуар, на знакомый перекресток.
На нее вдруг опустилась тьма, и она побежала изо всех сил, подгоняемая собственной паникой.
В боулинг-центре Кэл, скрестив руки на груди, стоял рядом с отцом; они смотрели, как устанавливают новые (а если точнее, после капитального ремонта) системы автоматического подсчета очков.
—Будет здорово.
—Надеюсь, ты прав. — Джим надул щеки. — Недешевое удовольствие.
—Чтобы получить прибыль, нужно сначала вложить деньги.
Дорожки для боулинга пришлось закрыть на день, но игровой зал и гриль-бар работали. Кэл решил, что посетителям будет полезно посмотреть на процесс — то есть прогресс.
—Компьютеры управляют всем. Я знаю, как это звучит, — прибавил Джим, предупреждая реплику Кэла. — Точно так же ворчал мой старик, когда я, наконец, уговорил заменить автоматами двух парней, которые ставили кегли вручную.
—Ты был прав.
—Да. А как же иначе? — Джим сунул руки в карманы своих неизменных брюк цвета хаки. — Наверное, у тебя точно такое же чувство.
—Это поможет идти в ногу со временем и повысит прибыль. Все окупится, но не сразу.
—Что ж, мы уже ввязались в это дело, и остается посмотреть, что получится. Черт возьми, я опять повторяю отца.
Засмеявшись, Кэл хлопнул Джима по плечу.
—Нужно вывести Лэмпа на прогулку, дедуля. Хочешь с нами?
—Нет, останусь тут. Буду дуться и ворчать насчет всяких новомодных штучек.
—Я скоро вернусь.
Кэл отправился за Лэмпом. Пес любил гулять по городу, но вид поводка приводил его в уныние. Он смотрел на хозяина грустными глазами, пока тот пристегивал поводок к ошейнику.
—Не капризничай, малыш. Таков закон, приятель. Мы с тобой знаем, что ты не сделаешь никакой глупости, но закон есть закон. Или ты хочешь, чтобы меня посадили в тюрьму и ты остался один?
Лэмп брел, опустив голову, будто военнопленный. Они спустились по лестнице к черному ходу и вышли на улицу. Это была не первая прогулка в городе, и Кэл знал, что через несколько минут собака оживится — если такое определение вообще применимо к Лэмпу.
Он не спускал глаз с пса, ожидая, пока тот смирится с судьбой. Если они не шли к дому Куин, Лэмп предпочитал гулять по Мейн-стрит, где из парикмахерской выходил Ларри, гладил пса и угощал печеньем.
Кэл терпеливо ждал, пока Лэмп, задрав ногу, мочился на ствол большого дуба между домами, потом позволил собаке вести себя по тротуару Мейн-стрит.
И тут сердце Кэла замерло.
Разбитый и вздыбленный асфальт на мостовой, заваленные обожженным кирпичом тротуары. Город исчез, превратившись в груды развалин. Руины еще дымились. На осколках стекла и залитых кровью камнях лежали почерневшие, искореженные деревья, словно павшие в бою солдаты. Трава и клумбы на площади были сожжены дотла. Везде — на земле и на покалеченных деревьях — мертвые тела и фрагменты тел.
Лэмп у его ног задрожал, сел на тротуар, поднял голову к небу и завыл. Не выпуская поводка, Кэл бросился к входу в боулинг-центр, толкнул дверь. Она не поддалась. Ни звука ни снаружи, ни изнутри — только удары его кулаков и отчаянные крики.
Гейдж сам не знал, зачем пришел. Ему не сиделось дома — то есть в доме Кэла. Домом для него было любое место, где он задерживался достаточно долго, чтобы распаковать чемодан. Он постучал, потом пожал плечами и открыл незапертую дверь городского особняка, который снимали женщины.
