Клинту предстояло уехать на несколько дней в Новую Гвинею. Оливия рвалась с ним, однако миллиардер решил все же, что той лучше остаться в Австралии. До отъезда в Англию оставалось совсем немного, и было бы очень некстати подхватить накануне поездки какую-нибудь экзотическую заразу.
Никогда еще за все предыдущие годы англичанка не чувствовала себя такой счастливой. И в глубине души все время опасалась: вот-вот произойдет что-нибудь, что омрачит ее счастье.
Так и вышло. Открыв однажды очередное письмо от Джорджи, она прочла: «Дорогая моя Лив, у меня чудесные новости! Мама и папа решили помириться. Представляешь, скоро мы снова заживем одной семьей. Мама сказала, что сама была во всем виновата, и обещает стать другой. А папа говорит…»
Дальше Оливия читать не смогла. Перед глазами словно повисла серая пелена, и ей показалось даже, будто она слышит, как рвется на части сердце. Джорджи не стала бы ей врать. Но как такое возможно! Перед отъездом Клинт сказал Оливии, крепко сжимая в объятиях:
— Любовь моя, дома в Англии ты должна очень хорошо подумать, каким бы хотела видеть свое будущее. Я не смогу перебраться из Австралии, я нужен здесь. Тебе придется многим пожертвовать. И чтобы наш брак был счастливым, ты должна быть по-настоящему привязана ко мне.
— Неужели ты до сих пор сомневаешься в моих чувствах! — воскликнула она тогда.
И вдруг такое! Конечно, он делает это ради Джорджи, но зачем было врать! Она бы все поняла. Все-таки все мужики такие… сволочи! Даже ее отец с его бесконечными интрижками на одну ночь.
Немного придя в себя, Оливия спешно побросала в сумку некоторые вещи. Она не собиралась больше оставаться в этом доме! После обеда должен был прилететь вертолет с провизией. На нем-то она и собиралась добраться до Дарвина, а там — куда глаза глядят. Например, в Сингапур.
В Сингапуре Мак-Элпайн был личностью известной, поэтому администратор службы приема отеля «Раффлз» любезно сообщила ему, что мисс Бэлфор недавно вышла. Должно быть, решила пройтись по магазинам. Тот факт, что англичанка могла спокойно гулять по магазинам, добавил соли на рану. И какая муха ее укусила? Поступок Оливии никак не укладывался в голове Клинта: такая чистая, честная, добрая, правильная, любящая… Не могла же она все это время столь блестяще притворяться!
Миллиардер устроился в фойе, готовый ждать столько, сколько потребуется. Потребовалось всего сорок минут. Оливия в прелестном легком платье с широким бирюзовым поясом пересекла фойе, не замечая Мак-Элпайна. Тот направился к ней своей грациозной кошачьей походкой и крепко взял за локоть:
— Мисс Бэлфор, вот так сюрприз!
На мгновение ему показалось, что она сейчас потеряет сознание. Она сделала несколько глубоких вздохов, прежде чем смогла произнести:
— Клинт? Что ты здесь делаешь?
— Хотел спросить тебя о том же. — Судя по ее виду, нельзя было сказать, что Оливия наслаждается жизнью: под глазами залегли тени, лицо какое-то изможденное… Боже, может, ее мучит какая-то болезнь? — Только давай поднимемся к тебе в номер. Я готов тебя придушить, честное слово, но только не в фойе «Раффлз»…
Закрыв за собой дверь в ее комнату, Клинт бросился в наступление:
— Ну так в чем дело? Кто из нас сошел с ума? Пару дней назад перед отъездом все было отлично, и мы даже обсуждали перспективы свадьбы… Что произошло? Я тебя убить готов был!
— Так вперед, чего ты ждешь? Ты же у нас, оказывается, подлец…
— Не заговаривайся! — Глаза мужчины блеснули.
— Не станешь же ты отрицать! Как ты мог, Клинт… — Оливия потянулась за сумочкой и стала искать платок: слезы подступили к глазам. — Я доверилась тебе, а ты оказался подлым обманщиком. Все вы, мужчины, одинаковы!
— Что ты несешь? — Мак-Элпайн ничего не понимал.
Тогда Оливия достала из сумочки и протянула ему письмо Джорджи. Миллиардер пробежал текст за пару секунд и воскликнул:
— Да это же полная чушь! При чем вовсе не от Джорджи!
— От кого же, по-твоему? — Оливия тихо всхлипнула.
— От Мэригол, разумеется. Ее фирменный стиль. Думала убрать тебя с дороги таким образом. Да ни за какие блага в мире я не стал бы снова жить с ней, даже если она будет последней женщиной на всем белом свете!
Ноги подкосились, и Оливия без сил опустилась на кровать, не понимая больше, чему верить.
— Но каким образом Мэригол могла отправить письмо из ящика Джорджи?
Мак-Элпайн подошел и присел рядом:
— Ты не знаешь, на что способна Мэригол. Она же приезжала к Джорджи в школу, была в ее комнате… Ты ведь умная женщина и так легко дала себя провести! За кого ты меня принимаешь? Говорила, что любишь, а так быстро отказалась от меня!
— Мне и в голову не пришло, что в письме может быть неправда!
— Хотя бы дождалась меня!
— Ты не понимаешь: я люблю тебя, Клинт, с тобой рядом я живу настоящей жизнью. Но когда прочитала то письмо, так разозлилась, как вот ты сейчас злишься на меня. Мне было настолько больно, что я открыла тебе душу и сердце, а ты… Но я решила, что ты действуешь в интересах Джорджи…
— Ты совсем не представляешь, как много значишь для меня! — Клинт легонько толкнул Оливию, та упала спиной на кровать, а он навис над ней, зловеще сверкая глазами. — Или наши отношения стали тебе в тягость?
— Как ты можешь так говорить! Я искала тебя всю жизнь! Любовь к тебе как чудо. После того письма мне казалось, моя жизнь кончена. Зачем ты приехал?
— Неужели непонятно? Я хочу вернуть тебя и никуда больше не отпускать. Не хочу просыпаться один по утрам. — Он вытянул шпильки из ее прически, и волосы золотым веером рассыпались по подушке.
— Но я все равно должна съездить домой, я обещала.
— Поедем вместе! — Он поцеловал девушку так настойчиво, словно пытался выпить ее до дна, стараясь утолить жажду. — Больше не хочу тебя терять. Глаз спускать с тебя не буду!
— Господи, как же хорошо! Теперь душа моя на месте. Ну и сглупила же я!
— Мы все теряем голову, когда влюбляемся. А теперь, любовь всей моей жизни, давай-ка снимем с тебя это красивое платье.
— А ты на самом деле поедешь со мной в Лондон?
— Я своих слов на ветер не бросаю. Но это все потом. А сейчас мы займемся любовью. А затем заглянем в ювелирный и подберем тебе кольцо в честь нашей помолвки. Что скажешь насчет огромного рубина цвета алой крови, которая полна любовью к тебе? Ты знаешь, что держишь мое сердце вот в этих ручках? — С этими словами он галантно и нежно поцеловал ее в обе ладони.
— Рубин — это чудесно. Ты слишком добр ко мне.
— Знаешь, мне вдруг вспомнились строки. Могу напутать, но там было, по-моему, так:
Все замкнуто тесным кругом.
Волею неземною
