Оливия почувствовала эйфорию. В мозгу словно пробегали разряды, освещая все по-новому. Кровь быстрее побежала по венам, разнося гормоны удовольствия.
Секунды складывались в минуты, но ничего не происходило. Казалось, Мак-Элпайн растерялся и не знал, что делать дальше. Грудь Оливии взволнованно вздымалась, соски затвердели и четко обозначились под топом. Наконец он заговорил:
— Как должен поступить мужчина, когда к нему в объятия падает прекрасная девушка?
— Разумеется, он должен ее отпустить, — промолвила Оливия, когда молчать дольше было уже нельзя. Мысли путались в голове.
— Так и сделаю, но чуть позже. — Вкрадчивые интонации бархатистого голоса завораживали, и мужчина, судя по всему, знал об этом своем оружии и осознанно пользовался им. — Что-то мне подсказывает, вы испытываете хроническую нехватку поцелуев. А интуиция меня подводит редко. Поднимите-ка голову, Оливия. Не трусьте, отважьтесь на незапланированный поступок хоть раз в жизни.
Неслыханное нахальство и самонадеянность этого красавца вернули Оливию к обычному воинственному расположению духа. Наглеца надо поставить на место.
— Даже не думайте. Целоваться мы с вами не будем, — отрезала она.
Клинт отклонился немного, внимательно разглядывая пленницу:
— Что такое? Неужели Снежная королева боится простого смертного?
— Боюсь? Ничего подобного. Не боюсь я вас.
— Значит, вы боитесь себя?
Тут он попал в самую точку, Оливия была честна сама с собой. Она боялась того, что происходило в ее душе. Но знать ему об этом было, конечно, ни к чему. Поэтому девушка гордо вскинула голову и ответила:
— Послушайте, нам с вами еще несколько месяцев работать бок о бок. Усложнять все с самого начала было бы неразумно.
— Моя дорогая мисс Бэлфор, — тон мужчины был нарочито учтив, — я вовсе не собираюсь пользоваться своим положением. Я, пожалуй, в этом плане в большей степени джентльмен, чем ваш блеклый Джастин.
— Он не мой Джастин.
— Отрадно слышать. Он мне тогда еще показался полной размазней, вы заслуживаете большего. Нужно только разобраться, что такое произошло с вами в далеком прошлом, из-за чего у вас проблемы на личном фронте.
— Уж кто бы говорил! — парировала Оливия, пронзая его пылающим взглядом.
— Справедливо. Но, может, именно поэтому вы мне симпатичны. Сейчас надо выяснить, способны ли вы целоваться. Это для разминки. И почему-то мне кажется, что вы привыкли держать свои коралловые губки плотно сомкнутыми.
— Решили поразвлечься за мой счет? — высокомерно осведомилась англичанка.
— Какие развлечения, Оливия, я серьезен, как никогда. Вам ведь двадцать восемь, пора уже и о замужестве побеспокоиться. Вы же хотите обзавестись потомством.
— Как и всякая нормальная женщина.
— Вот сейчас и проверим, насколько нормальная. — С этими словами миллиардер еще крепче прижал девушку к себе.
«Боже правый! Пора действовать! Давай обдай его волной ледяного презрения!» — забеспокоился внутренний голос. Но очень трудно изображать ледяное презрение, когда все внутри кипит и сама ты словно таешь.
— По-моему, вы ведете себя непристойно. Постыдились бы!
— Чего? Того, что мне хочется вас поцеловать? — глубоким голосом осведомился австралиец.
— Вам хочется? — Оливия судорожно вздохнула.
— Вы полностью в моей власти. — Вдоль напряженной ее спины руки мужчины скользнули на талию.
— Спасибо, что напомнили. Но позвольте освежить и вашу память: я приехала к вам по делу! — То, чего на самом деле жаждала Оливия, а вернее, ее тело, было слишком опасным.
— Ерунда. Ваш отец просто выслал вас из страны от греха подальше. Да только подобные новости давно уже мало кого интересуют: каждую неделю в газетах появляются статьи о скандалах и незаконных детях благородных семейств. Кого это сейчас волнует? Дети — высший дар небес. Но нет практически ни одной знаменитости, которую газеты хоть раз не облили бы грязью. Обещаю, Оливия, наш эксперимент будет совершенно безболезненным.
— Терпеть не могу, когда экспериментируют на людях! — Его близость сводила ее с ума.
— Положитесь на меня, я на вашей стороне. Вы меня заинтриговали еще с той нашей памятной встречи. И в последнее время я все больше убеждаюсь, что вы, похоже, просто не знаете, как спуститься с вашего пьедестала.
— И вот вы тут как тут со стремянкой наготове? — Девушка чувствовала, как подгибаются ноги и трясутся коленки.
— Я человек более опытный и с радостью поделюсь своим опытом с вами. К тому же у вас такие красивые чувственные губы…
— А я совсем не умею ими пользоваться по назначению? Вы это хотите сказать? — В ушах стучала кровь. Оливия предприняла тщетную попытку высвободиться. — Я не согласна на проведение этого вашего эксперимента, мистер Мак-Элпайн. Думаю, вам нечасто приходится слышать отказ. Но в этот раз эксперимент не состоится.
— А я вот думаю иначе. — Он обнимал ее с видимым удовольствием.
Глаза мужчины вызывающе поблескивали. Неужели Оливия сможет противостоять этим глазам? Да она скорее отречется от своих устаревших моральных устоев.
— Какая самонадеянность!
— На самом деле я хороший парень, Оливия. И мне тоже в жизни досталось. Так же как и вам.
Внезапно ее душу затопила волна нежности. Она всегда близко к сердцу принимала чужие беды и страдания, даже если речь шла о Мак-Элпайне. Слова о том, что ему в жизни тоже досталось, стали последней соломинкой. Оборона ее рухнула. Ведь за маской всемогущественного дельца оказался мужчина, которому тоже иногда не хватает человеческого тепла и участия.
То, что ощутила Оливия, нельзя было назвать просто теплом. Это был жар, восторг. Прочь сомнения. Может, она и пожалеет о своей слабости, но все это будет уже потом. А сейчас она жадно вдыхала аромат мужчины, словно стремясь допьяна надышаться его дурманящим и притягательным, как приворотное зелье, запахом. Под действием его чар мир вокруг перестал существовать. Желание бежать без оглядки, вся робость и скованность куда-то испарились, осталось только наслаждение, которое волнами омывало тело Оливии. Клинт действовал очень медленно, словно растягивая удовольствие и смакуя ее губы, как какое-то изысканное лакомство. Овладевшее Оливией чувство свободы и легкости ошеломляло. Снежная королева наконец-то встретила мужчину, способного растопить сковавший ее лед. Мак-Элпайну не пришлось прилагать усилия и раздвигать ее губы языком: они сами распахнулись навстречу ему.
Постепенно характер поцелуя изменился. Клинт стал более настойчивым, и из груди Оливии вырвался легкий стон.
— У тебя кожа как шелк, такая гладкая и прохладная… — Губы австралийца теперь мягко касались ее скул, затем переместились к щекам и шее.
В его действиях было столько искушения и возбуждающего призыва, что Оливии пришлось закусить губу, дабы легкий стон удовольствия не перешел в крик нетерпения. Шум в ушах усилился и теперь напоминал грохот прибоя у скалистого берега.
