— О-о-о, су-уки, что ж вы творите-то?! — простонал он однажды чуть позже полуночи, сидя на постели перед телевизором и следя за ходом голосования.
Андреа укоризненно покачала головой и потянулась к прикроватной тумбочке за бутылкой «Блэк лейбл».
— Малыш, не бери в голову. Хлопни-ка лучше виски и не думай о грустном. Думай лучше о максимальной налоговой ставке для твоего предприятия.
— На хрен! Лучше чистая совесть, чем крепкий банковский баланс.
— Цыц! Твой бухгалтер, услышь такое, в каталожном шкафу перевернется.
Глава очередного избиркома сообщил об очередной победе тори. Поклонники консерваторов ликовали. Он возмущенно мотал головой и горько вопрошал:
— Куда страна катится, а? Какому псу под хвост?
— Тогда уж какой суке, — поправила Андреа, круговым движением руки всколыхнув виски в стакане. Она тоже смотрела на экран. На лбу пролегли складки.
— Ладно…. По крайней мере, она хоть женщина, — проговорил он мрачно.
— Может, она и женщина, — отбрила Андреа, — но не сестра наша. Значит, сука.
Шотландия проголосовала за лейбористов, на второе место вышла НПШ. Но в эту бочку меда замешалась ложка ядреного дегтя — премьер-министр, достопочтенная Маргарет Тэтчер.
Бизнес процветал, от некоторых контрактов приходилось даже отказываться. Через год бухгалтер посоветовал ему купить дом побольше и сменить машину. «Но мне же нравится квартирка-то, привык», — жаловался он Андреа. «Так кто ж тебя вынуждает с ней расставаться, — спросила она. — Пусть и квартира будет, и дом». — «Не могу же я одновременно жить и там, и там! И вообще, я всегда считал, что два дома иметь безнравственно, когда столько народу без крыши над головой». Андреа это в конце концов достало:
— Ну так пусти кого-нибудь в квартиру или в дом, когда его купишь. Только сначала подумай, кому достанутся все твои лишние налоги, если не сделаешь, что бухгалтер советует.
— А-а… — смущенно сказал он на это.
Квартиру он продал и купил дом в Лейте, рядом с Линксом. С верхнего этажа открывался вид на Ферт-оф-Форт. В доме было пять спален и гараж на две машины. Он купил новый «Gti» и «рейнджровер», чем убил двух зайцев: осчастливил бухгалтера и заполнил гараж. Полноприводной автомобиль оказался весьма кстати для поездок на строящиеся объекты. В том году они плодотворно сотрудничали с некоторыми абердинскими фирмами, и он навещал родителей Стюарта. В последний визит он даже переспал с сестрой Стюарта, разведенкой, школьной учительницей. Ее брату он ничего не сказал, поскольку не знал, как бы тот отреагировал. Зато сообщил Андреа. «Школьная училка? — ухмыльнулась та. — Это ты что, в общеобразовательных целях?» Он сказал, что не хочет ничего говорить Стюарту. «Малыш, — взяла его Андреа за подбородок и очень серьезно посмотрела в глаза, — ты просто идиот».
Она ему помогла украсить дом — при этом от его первоначального плана оформления остались рожки да ножки.
Однажды вечером он стоял на стремянке, красил вычурную потолочную розетку и вдруг испытал головокружительный приступ дежа вю. Он даже кисть опустил. Андреа работала в соседней комнате, что-то насвистывала. Он узнал мотив: «The River». Он стоял на лестнице в пустой, гулкой комнате и вспоминал, как в прошлом году работал в просторном зале на Морэй-плейс, среди зачехленной белыми полотнищами мебели. На нем тогда была такая же старая, вся в краске, одежда, и он слушал, как Андреа насвистывала в соседней комнате, и ощущал невероятное, неизмеримое счастье. «До чего ж я везучий сукин сын! — подумал он. — У меня так много хорошего, и вокруг меня так много хорошего! Да, я имею не все, я хочу большего, наверное, даже больше, чем способен удержать. Быть может, я хочу того, что способно сделать меня только несчастным. Но и это неплохо, без этого какое же удовольствие».
«Если бы мою жизнь экранизировали, — размышлял он, — я б вот сейчас, в этот самый миг, и закончил картину. Вот на этой блаженной улыбке в пустой комнате. Человек на стремянке. Улучшение, украшение, обновление. Снято. Конец фильма».
«Но это не кино, приятель», — сказал он себе и пережил прилив хмельной радости, наивного, детского восторга при мысли, что он — тот, кто он есть, и знаком с теми, с кем знаком. Он запустил кистью в угол, спрыгнул с лестницы и побежал к Андреа. Она водила по стене малярным валиком.
— Господи боже! Я уж думала, ты со стремянки навернулся. А почему рот до ушей?
— Да просто я спохватился, что мы еще эту комнату не обновляли. — Он забрал у нее валик, бросил за спину.
— А ведь правда. Надо запомнить, как на тебя действует запах краски.
Разнообразия ради они занялись любовью стоя у стенки. Рубашка Андреа пропиталась краской и прилипла, и она так смеялась, что по щекам побежали слезы.
Он всерьез увлекся кино. В течение последнего фестиваля они чаще ходили на фильмы, чем на пьесы или концерты, и он вдруг осознал, что до сих пор не удосужился посмотреть сотни лент, о которых так давно слышал. Он записался в Общество синефилов, приобрел видик и зачастил в магазины видеокассет. А когда дела приводили его в Лондон, он в свободное время кочевал из кинозала в кинозал. Ему нравилось почти все, а больше всего нравилось просто ходить в кино.
К этому времени приобрела некоторую популярность шотландская группа Tourists; потом их покинула вокалистка и сделалась половиной Eurythmics. Его часто спрашивали, не в родстве ли он с ней. Он картинно закатывал глаза и вздыхал: эх, если бы.
Появлялись и другие нежные голоса, и другие изящные попки. Андреа временами бросало то к одному, то к другому мужчине, и он старался не ревновать. «Это не ревность, — твердил он себе, — это больше похоже на зависть. И на страх. Кто-нибудь из них окажется красивей, добрей, лучше меня и будет сильнее ее любить».
Однажды она запропастилась почти на две недели, у нее был головокружительный роман с молодым лектором из Хериот-Уатта. Любовь с первого взгляда сменилась хлопаньем дверьми, битьем посуды, высаженными оконными стеклами, и все за двенадцать дней. А он тем временем жутко по ней скучал. Устроил себе недельный отпуск и отправился на северо-запад. К «рейнджроверу» и «Gti» добавился «дукатти». У него была одноместная палатка, альпинистский спальный мешок и отличное горное снаряжение. Он усвистал на мотоцикле на западное нагорье и целыми днями бродил в одиночестве по холмам.
Когда вернулся, с лектором у нее было кончено. Он ей позвонил, но она почему-то не выразила желания немедленно встретиться. Он встревожился, плохо спал ночами. Через неделю они все-таки увиделись: ее левый глаз окружала желтизна. Он бы и не заметил, но в пивнушке Андреа забылась и сняла темные очки.
— А, фигня, — сказала она.
— Ты из-за этого не хотела со мной встречаться? — спросил он.
— Не надо ничего делать, — попросила она — Я тебя умоляю. Все кончено, я бы с радостью его придушила, но если ты его хоть пальцем тронешь — перестану с тобой разговаривать.
