— Так чего же вы ждете, почему не берете их? — усмехнулся Лен, притворяясь удивленным.
Трое мужчин улыбнулись наивности тщедушного гладковыбритого человечка со светскими манерами и натужной элегантностью.
— Мы не производили арестов, потому что хотим все о них выяснить. Делаем вид, что не засекли их, чтобы выявить все контакты, различные источники финансирования и протяженность сети. Мы вмешаемся, когда будем уверены, что больше ничего не узнаем, и получим достаточно улик, чтобы посадить их надолго. Я достаточно ясно выразился?
Советник министра и глазом не моргнул.
— Есть другие предположения? — спросил Дебрюин.
— Да. Бесчисленное множество предположений. Исламистские движения делятся на разные идеологические течения, нередко враждующие между собой. Ваххабиты лучше всех вооружены и натренированы. Но подобную стратегию могут использовать и шииты. Госбезопасность и контрразведка разработали много сценариев предупреждения терактов на территории страны, но я повторяю: ни одно движение не выглядит готовым к действию.
— Госбезопасность, контрразведка… — пренебрежительно пробормотал Лен. — Если верить ЦРУ, события одиннадцатого сентября тоже не должны были случиться.
Эта реплика раздражила руководителей спецслужб и вывела из себя министра. Он сидел откинувшись на спинку кресла и тяжело дышал. Министр пока не высказал своего мнения, все присутствующие поглядывали в его сторону, пытаясь оценить настрой начальства, но он, как обычно, умело прикрывался внешней невозмутимостью. Каждый знал, что за закрытыми дверями этот человек способен метать громы и молнии, но никогда не теряет самообладания на людях. Имидж крайне честолюбивого, но ответственного политика, который он пытался поддерживать, не совпадал с его медийным образом: средства массовой информации с самого начала изображали министра гневливым холериком. Он старался опровергнуть эти слухи безупречной выдержкой в любых ситуациях.
Слово взял Мерль:
— Существуют также боевые ячейки, финансируемые Ираном. Но они непременно потребовали бы выкуп.
Остальные согласились с этим мнением.
— Думаю, требование скоро поступит, — сказал Гонсалес. — Пока что они хотят, чтобы мы пребывали в неведении, это хороший способ психологического давления.
— А мне показалось, что они скорее хотят привлечь внимание к этому человеку.
— То есть? — удивился Дебрюин.
— Заложник — один из самых загадочных элементов в этом деле. Его одежда, длинные волосы, борода…
— Нет, если бы они намеревались привлечь наше внимание, показали бы его лицо — четко и ясно. А этот человек остается в тени.
— Полагаю, они хотели подчеркнуть, что речь идет о бездомном. Им нужно, чтобы мы терялись в догадках, — не терпящим возражений тоном произнес Гонсалес. — Что, кстати, противоречит предположению о розыгрыше: в последнем случае выбор жертвы был бы более правдоподобным.
— Но какой смысл похищать бездомного? — удивился Фредерик Лен.
Наступившая тишина означала, что ответа на этот вопрос нет ни у одного из присутствующих.
— Никакого, — признался Гонсалес. — Или же его наряд — маскировка.
— Лаборатория анализирует изображение с помощью программы антропоморфического воспроизведения и попробует опознать заложника, — уточнил Дебрюин.
— Если я все правильно понял, вам ничего не известно! Уверен, что пресса и телевидение сумеют вас обскакать, — съязвил Лен. — Они наверняка уже послали ищеек по следу бродяги.
— Лично меня больше всего волнует то, что запись прислали этому журналисту, — повысил голос Борис Дебрюин. — Почему выбрали именно его? Эрик Сюма теряет очки и работает на заштатном канале! Я на месте похитителей использовал бы «ТФ-1».
— Они не сомневались, что Сюма закусит удила. «ТФ-1», как любой другой центральный канал, проявил бы куда большую осторожность, — предположил Лен.
— Возможно. В любом случае этому типу необходимо заткнуть рот. Если в стране начнется всеобщая паника, это не облегчит ход расследования.
— Слишком поздно, — прокомментировал советник по связям с общественностью. — История уже стала достоянием СМИ. Мы практически бессильны против Сюма. По этой самой причине он так торопился выдать информацию в эфир.
— Этот человек опасен! — взорвался Дебрюин. — Он дискредитирует нашу работу. Можете мне поверить — он нанесет урон имиджу контртеррористических служб. Вас он тоже не пощадит, господин министр.
Политик решил, что пришла пора вмешаться, встал и медленно обвел взглядом лица присутствующих. Фредерик Лен восхитился артистическим даром своего патрона. С таким человеком легко работать — у него врожденное чувство позы.
— Здесь сидят лучшие сотрудники секретных служб страны. Я совершенно уверен, что вы сумеете разобраться с этим делом… если будете сотрудничать друг с другом. Хочу, чтобы вы держали меня в курсе всей поступающей информации. Пройдите по каждому следу, надавите на информаторов. Что до этого комментатора, Эрика Сюма, не выпускайте его из виду ни на день, ни на час. Пусть работает спокойно, помогайте ему, если понадобится, но не позволяйте выдавать информацию в эфир, не предупредив нас.
Он помолчал, глядя на свое войско с торжественной суровостью.
— Мы будем регулярно подводить промежуточные итоги, — заключил он. — В этом кабинете, каждое утро, ровно в восемь. Я буду иногда присутствовать. Дебрюин, жду от вас отчета о каждой встрече. Фредерик, вы сообщите журналистам о создании кризисного штаба, как только мы будем уверены, что речь действительно идет о захвате заложника террористами. Нужно показать, что мы контролируем ситуацию. Благодарю вас, господа.
Заседание закончилось, все поднялись со своих мест, простились с министром и разошлись. Каждый думал о том, как половчее сыграть в игру «Сотрудничество», выделившись при этом на фоне остальных своей результативностью. Разве не в таких ситуациях люди зарабатывают политический капитал? Открыть политику, рискующему кредитом доверия, почетный выход из положения, а то и успех, — значит обеспечить себе многообещающее будущее.
* * *
Автоответчик включился на шестом гудке. Эрик прослушал записанный на пленку голос бывшей жены, содрогнулся и повесил трубку в тот самый момент, когда раздался звуковой сигнал. Он слышал этот текст десятки раз, знал его наизусть, но у него всякий раз щемило сердце. Он считал свою реакцию детской, но никак не мог справиться с печалью.
Уже полгода она не отвечала на его звонки и не перезванивала, прослушав сообщение. На что он рассчитывал, набирая номер? Эрик, этот рациональный профессионал, суеверно полагал, что везение подобно цепной реакции: случилось что-то хорошее — жди продолжения. Этакая динамика удачи, над которой не властны ни стихия, ни люди. Он бы, конечно, никому не признался в этом предрассудке, но в глубине души свято верил, что миром управляют, да что там — выстраивают его! — неизвестные законы. Разве это случайность, что он познакомился с будущей женой через несколько дней после того, как получил первую работу на телевидении? Разве не были последовательно связаны друг с другом решающие встречи, сенсации, повышения по службе, успех?
