— Хотите, я вас с ним познакомлю? — спросил он, дрожа в предвкушении финального аккорда.
Я почувствовал, как кровь леденеет в жилах, и затаил дыхание.
— Познакомить меня с ним? Нет, мне бы не хотелось, — сказала она так решительно и твердо, что улыбка сама собой сползла с лица мсье Гилеля.
— Вот как? И почему же? — растерянно спросил он.
— Этот человек может разочаровать меня. И разочарование испортит мой восторг по поводу первой книги. По моему мнению, писатели должны прятаться за своими произведениями и оставаться таинственными творцами. Смотрите, даже тот факт, что я нашла о нем мало информации, сделал его в моих глазах еще более привлекательным. Я не люблю этих знаменитостей, которые мелькают на страницах прессы и вечно повторяют одно и то же. Место писателя — в тени.
Мне так понравился ее ответ, что я как-то успокоился. Не только потому, что она даровала мне отсрочку, оставив мне, возможно, право выбора времени и места для нашей первой встречи, но она к тому же и подтвердила то впечатление, которое я составил о ее характере.
— Не думаю, что он вас разочарует.
— Мужчины слишком часто меня разочаровывали… — ответила она. — Я предпочитаю идеализировать хотя бы этого.
Я понял, что мсье Гилель разрывается между уважением, которое испытывает к решению своей клиентки, и разочарованием — ведь она лишила его такой великолепной финальной сцены!
— Но он, наверное, был бы счастлив поговорить с вами, послушать, что вы скажете о книге. — Старик попытался применить свой последний аргумент.
— Значит, будьте моим вестником и скажите ему, что его первый роман — просто волшебный, что он унес меня туда, куда я в жизни не мечтала попасть.
— Скажите ему это сами, — предложил мсье Гилель, внезапно повеселев. — Отправьте ему письмо, или имейл, как вы сейчас говорите, и расскажите, как вы прочли его книгу и что вы о ней думаете. Я уверен, он будет очень доволен.
Она призадумалась.
— Нет, не думаю, что это хорошая мысль.
— Ему самому это необходимо. Он не считает себя хорошим писателем. Ваше мнение его успокоит, подбодрит.
— Да неужели? Он сомневается в своем таланте?
— Он даже говорит, что утратил его.
Она задумчиво окинула взглядом полки, потом остановила его на мне. Поняла, что я слышал весь разговор, и улыбнулась.
— А вы бы что сделали на моем месте? — спросила она меня.
Я стоял как громом пораженный, очарованный представшей передо мной красотой. До этого момента я играл роль невидимого свидетеля и мог безнаказанно впивать каждое ее слово, каждое движение. А теперь она смотрела именно на меня, обращалась конкретно ко мне. К тому же ситуация была очень двусмысленная. Не признаться ей, что я автор книги, — значило обмануть ее. Но я чувствовал, что на признание сейчас не способен. Было то ли слишком рано, то ли слишком поздно. И не сказала ли она сама, что не хочет знакомиться с Рафаэлем Скали? Я медлил с ответом, она поняла, что я в замешательстве, и опустила глаза.
— Я бы написал ему, — сказал я в конце концов.
Она подняла голову, словно ждала от меня каких-то еще объяснений. Но что еще я мог сказать, раз речь шла обо мне?
Мсье Гилель вмешался и спас меня из затруднительного положения:
— Мы напишем вам его электронный адрес на бумаге. Займись этим, пожалуйста, ладно?
Потом, обратившись к Лиор, с хитрым видом уточнил:
— Иона знает его лучше, чем я, кстати. Он, собственно, меня с ним познакомил… если можно так выразиться.
Я подошел к кассе, дрожащей рукой написал на цветной закладке для книг свой имейл и отдал ей бумажку.
Она взяла ее, положила между страниц книги и внимательно посмотрела на меня.
— Вам повезло, что вы работаете в таком месте, — заметила она.
— Да, я знаю.
Про себя я проклинал себя за неуклюжесть и неумение дать хоть сколько-нибудь достойный ответ.
Она опять улыбнулась мне. Я почувствовал аромат ее духов, неуловимый цветочный запах с фруктовыми нотками. Я постарался проникнуться им целиком, запомнить каждую черточку ее лица, чтобы они больше не ускользали от меня в моих воспоминаниях: родинка на правой скуле, три мимические морщинки у глаз, золотистые искорки в глазах, прелестные зубы.
— Хотел бы уточнить вот… — промямлил я.
— Да? — с интересом спросила она.
— Этот роман, второй… он совсем не такой, как первый.
— Ну, по определению, — усмехнулась она.
— Я хотел сказать, что он не такой страстный, не такой искренний. Кстати, автор сам говорил, что написал его не по велению сердца, — настаивал я, говоря о самом себе в третьем лице.
— Не надо мне больше ничего говорить! — воскликнула она с упреком. — Дайте мне возможность самой судить о нем.
— Да, вы правы, — виновато согласился я. — Я просто не хотел, чтобы вас потом постигло разочарование.
— Спасибо, — ответила она, — очень мило с вашей стороны.
Она уже готова была отвернуться, но потом спохватилась.
— Меня зовут Лиор, — сказала она, протягивая руку.
Я пожал ее, едва не сказав: «Я знаю». Ладонь у нее была холодная и нежная.
— Иона, рад был с вами познакомиться.
— Красивое имя.
— Ваше гораздо красивее.
Она снова улыбнулась мне и подошла к мсье Гилелю. Оплатила в кассе обе книги и направилась к выходу, помахав мне рукой на прощание.
ЛИОР
Когда я вошла в магазин, я снова увидела молодого человека, которого встретила здесь однажды. Я заметила, что он странно смотрел на меня: словно ждал. Поэтому я всмотрелась в него внимательнее, а может, еще и потому, что в нем была какая-то надломленность, которая бывает иногда в мужчинах, какая-то внутренняя боль, которая придает им трогательную хрупкость и вызывает симпатию. В другое время и при других обстоятельствах он бы мне понравился. Когда я еще хотела нравиться, меня влекло к двум типам мужчин, очень разным. Крутые, мужественные парни с холодными глазами, с мускулистыми руками, они покоряли меня мужской силой и вселяли уверенность в защите. В их объятиях я чувствовала себя женщиной. И робкие, нежные, порой неловкие — с ними я чувствовала себя нужной и важной. Их глаза ласкали меня и жаждали, но никогда они ни словом, ни жестом не готовы были меня оскорбить или ранить. По сути дела, и тем и другим было неинтересно, какая я на самом деле.
Но этот продавец из «Книжного дома» был какой-то гибрид. Рост, осанка, резко очерченное, правильное лицо — с первого взгляда его можно было принять за одного из тех мачо, самоуверенность которых может сравниться только с их глупостью. Но то ли в его глазах, то ли в удивительной гармонии черт была какая-то беззащитность, надлом, словно открытая рана, требующая заботы и ласки.
