– Привет, – сказал он и замолчал, потом огляделся. – Хорошо, что никого нет. Слушай, Нина… Я приглашаю тебя на ланч. Сегодня. В час. Ты согласна?
– Согласна, – сказала она. – В нашу кантину?
– Почему в кантину? Там туча народу. Тут рядом есть классное место. «Сазерн Корнер», знаешь? Вкусно и тихо.
Она знала этот ресторан, проходила мимо дважды в день, когда шла из метро на работу, а потом с работы в метро. Но не была там ни разу: это было довольно дорогое место, а заходить в дорогое место просто выпить чашечку кофе – так она не любила. Русское воспитание.
– Отлично! – сказала она. – Встречаемся прямо там?
– Почему прямо там? – сказал он. – Кого нам бояться? Я зайду за тобой.
В коридоре, в лифте и на улице ей казалось, что все на них смотрят. Красивая пара. Она, подтянутая, отлично одетая, за полмили видно, что хорошо устроенная и перспективная , и он, большой, загорелый, в тонком дорогом пиджаке, за милю видно, что в полном порядке . Она смеялась, болтала и гордо глядела на встречных и поперечных. Он же сказал: «Кого нам бояться?» Нам, понимаете? Нам некого бояться. И нечего стесняться. Вот так.
Сели у окна. Заказали два разных салата и по кусочку рыбы. Ну и кофе, конечно.
– Салатами будем делиться, предупреждаю, – сказал босс. – Тебе половину моего, мне половину твоего! – и засмеялся. Потом вдруг нахмурился, стал мять салфетку.
– О чем ты думаешь? – спросила она.
– У меня проблемы, Нина, – сказал он.
– На работе?
– Да, – сказал он. – На работе, и личные тоже.
Ей захотелось прикоснуться к его руке. Она тихо и ласково сказала:
– Расскажи мне, расскажи все.
– Нам сильно срезали бюджет. Я должен тебя уволить. Для меня это просто личная драма. Мы так доверяли друг другу.
– И что теперь? – сказала она, надеясь неизвестно на что.
– Ничего. Я просто хочу, чтобы ты знала – мне это очень тяжело.
– И все?
– Да. А что еще? Кажется, нам несут салаты, – повеселел он.
– О, предвкушаю! – улыбнулась она.
– Ты какой больше любишь? – спросил он.
– Дай сначала попробовать, – сказала она.
Бердичев проданные билеты не возвращаются
Иван Карамазов хотел «возвратить билет».
Куда, кому? Нет такой кассы возврата. Вот ведь беда – родили человека без его ведома и согласия, иногда просто по нечаянности, а на полном серьезе сдать билет нельзя: самоубийство считается грехом и слабостью.
Можно, конечно, закричать:
– Не верю я больше в ваши возвышенные обманы! Ни в Бога не верю, ни в маркиз-де-садовскую Природу, ни в Ницще, ни в Швейцера, ни в само неверие как принцип!
– Ну и пожалуйста, – будет безмолвный ответ тети Зои, то есть мадамы по имени Жизнь. – Мне-то что с твоей веры или неверия, у меня почти семь миллиардов таких козлов, и каждого я должна обеспечить своевременной смертью.
Поэтому «возврат билета», на мой непросвещенный взгляд, есть одно из двух: либо пошлое красование перед самим собой и узким кругом ближних, от благородного сплина до истерики с битьем посуды и морд; либо же решительная перемена всей жизни. Раздать свое имущество нищим. Продать свое имущество и на вырученные деньги уехать партизанить в Латинскую Америку.
Хотя это не «возврат билета», а попытка поменять маршрут. Но выходит как в старом еврейском анекдоте. «Хаим, ты куда едешь?» Хаим думает: «Скажу, что в Бердичев, он поедет за мной и сломает мне дело, за которым я еду. Скажу – в Жмеринку, он поймет, что я вру, и поедет за мной в Бердичев. О! Я скажу, что еду в Бердичев, он решит, что я вру, поедет в Жмеринку, и все будет хорошо… Абрам, я еду в Бердичев!» «Ах, Хаим, Хаим, – отвечает Абрам. – Зачем ты врешь! Я тебя вычислил. Ты таки да едешь в Бердичев!»
Итак, будем жить в Бердичеве, в городе Эвелины и Оноре,
В этой блестящей столице, в провинциальной дыре,
Не вижу существенной разницы между типами поселений,
Ибо наша планета одинока во всей вселенной.
Что же такое сей мир? Средоточие разума и прогресса?
Или каморка в Шпандау, где гвоздь тоскует без Гесса?
К вопросу о деревенской баньке с пауками по углам, каковая и есть вечность. Актуальнее некуда.
Вечность, по Достоевскому, закопченная баня с пауками,
Или бумажная лента, которую вертит липкими от клея
руками
Мальчик по имени Мёбиус – потому что где вечность,
Тут вам и бесконечность.
Про зависть десятая заповедь
Странное дело, но я не завидовал ребятам, которые жили на верхних этажах нашего дома. Они жили в огромных квартирах с мраморными каминами и малиновыми коврами, на которых привольно располагалась игрушечная железная дорога. А я жил в подвальной коммуналке, но как-то не обращал внимания на это. Смешно сказать, один раз мне позавидовали. Папа купил машину, голубую «Волгу» самого первого выпуска, со звездой на радиаторе и оленем на капоте. Все маршальско-министерские внуки собрались и цокали языками: «Это ваша машина? Собственная? Здоровская какая!»
Их дедушек возили «ЗИСы» и «ЗИМы», огромные, сверкающие ясным никелем на глубоком черном лаке, – но, наверное, ребята с верхних этажей смутно чувствовали разницу между собственной машиной и казенной. Генетическая память о казенном доме? Кто его знает. В общем, я им никогда не завидовал, честное слово.
Завидовать я стал своим ровесникам из писательско-театрального круга. У них всегда были деньги! Они доставали кошельки, там торчали бежевые рубли, зеленые трешки и даже иногда синие пятерки. Они легко могли скидываться на выпивку. Могли взять такси. Пригласить девочку в кафе-мороженое или просто купить ей шоколадку или цветок. А у меня всегда было с собой копеек семьдесят в лучшем случае. Ну, рубль с полтиной – это уж вообще.
Они были так красиво и ловко одеты! У них всегда были новенькие блестящие туфли (а у меня – со сбитыми носами), целые носки (а у меня всегда штопаные или зашитые), костюмы (а у меня всегда брюки и курточка).
Помню, однажды я пришел к другу на день рождения, а одна очень красивая девочка сказала своей подруге громким шепотом:
– Он в том же свитере, что в прошлый раз…
Мне стало просто ужасно.
Папа сказал однажды:
– Хорошо, что ты не девчонка! Девчонку пришлось бы красиво одевать. А что парню надо? Штаны из чертовой кожи, ковбойка, куртка, кеды, и вперед, на штурм вершин мироздания! – и засмеялся, и погладил меня по голове.
Мне, однако, было обидно.
Хотя с родителями мне более чем повезло, конечно же.
Однако только в пятьдесят лет я научился ходить в магазин и выбирать себе хорошую одежку и обувку. А также смело садиться за стол в ресторане и говорить официанту: «Так-так-так… а принесите-ка нам для начала…»
