Наконец поток стал иссякать. Полина Георгиевна достала – редкость в те времена – большой калькулятор и начала складывать цифры.
«Во что же это обойдется? – думал Амантай. – Хватит ли нам денег? А то ведь опозоримся!»
Наконец продавщица произнесла:
– Двести рублей шестьдесят восемь копеек.
Сергей подмигнул пораженному в самое сердце Амантаю и достал из кармана пачку красненьких червонцев.
Для семьи Турекуловых двести рублей были огромными деньгами.
Сколько же тогда дядя зарабатывает? Ведь он как-то жаловался, что оклады в партийных структурах небольшие. Хорошо, хоть спецмагазин и буфеты выручают. А тут такие деньжищи… Откуда они у него? Может, правду люди говорят про партийцев… Отец тоже иногда нет-нет да скажет что-нибудь…
В этот момент Амантай заметил, как в двери магазина робко заглянула какая-то простоволосая пожилая женщина в халате, тапочках на босу ногу. Видимо, она появилась откуда-то из близлежащих домов.
– Полина Георгиевна, – заискивающе закудахтала она с порога, – а вы мне обещали сегодня творожку, если останется.
Продавщица, за секунду до того такая любезная, резко изменилась в лице.
– Тетя Маша! Я ж вам сказала: приходите вечером, когда все заказы заберут!
«Куда только подевалась ее любезность?» – удивился Амантай.
– Ну, извините, извините, – стала пятиться посетительница. – Конечно, конечно. Я вечерком загляну.
Много воды утекло с тех пор, как Амантай приехал из своего Северного Казахстана в Алма-Ату. Тогда он не знал, как ступить, что сказать. Сегодня он уже достаточно четко и ясно представлял себе те отношения, которые сложились в столице между разными кланами и жузами. Понимал, кто на что может претендовать в современном Казахстане. Спасибо дяде, он объяснил ему, чьи родственники засели в каком министерстве. Кто кого тащит наверх, кто с кем какими узами связан. Он и сам постепенно врастал в эту круговую систему, становился ее частью. В принципе, ему это нравилось. Но иногда вот так, как сейчас с этой женщиной у спецраспределителя, что-то царапало его за душу. Он торопливо отгонял от себя эту то ли жалость, то ли возмущение: «А! Ну их!» – и по детской привычке мотал головой, словно отбрасывая сомнения.
После той поездки на Иссык-Куль, когда дядя договорился с ректором Джолдасбековым о его учебе, дело прошло как по маслу. На экзаменах в университет ему подсказывали, к какому преподавателю надо садиться. И – о чудо! Все экзамены он сдал успешно. Даже немецкий язык. И набрал нужное количество баллов, ни больше, ни меньше.
С этого времени Амантай понял одну очень простую, но важную вещь. Что есть в жизни правила писаные, те, о которых все говорят в университете, с трибун. А есть правила неписаные, по которым многие или некоторые – очень важные – люди живут. Он видел, как те ребята, которые поступали с ним вместе и не смогли поступить, пошли на строительство нового студенческого городка Казгуграда. И будут зарабатывать свое право учиться тяжелым, грязным трудом на стройке. Они будут жить по писаным правилам. А он, который нисколько их не умнее, будет юристом. Потому что его дядя, а теперь и он сам принадлежат к людям другого уровня. Тем, которые живут по другим правилам.
– Тебе, Амантай-бала, – ласково внушал ему дядя Марат, – надо правильно построить свою жизнь. Многие студенты считают, что их дело – учиться. И все. А тебе прямо сейчас надо начинать вести общественную работу. Ты не стесняйся. В будущем тебе это очень пригодится для карьеры. Иди в комсомольские секретари. Это наш резерв. Действуй прямо с первого курса. Не сиди, не жди. А я помогу!
В общем, жизнь поворачивалась к Амантаю своей гладкой стороной. И ему нравилось быть студентом, жить в Алма-Ате. Одно только иногда раздражало. Дядина дочка Розка, толстая, рыхлая, очкастая девица, частенько подначивала его:
– Ну что, Аманчик, – ласково начинала она, – как вы там в своем комсомольском отряде, много бандитов в общаге выловили?
А потом добавляла язвительно:
– В мусора готовишься?..
Амантай обиженно вскидывал свою челку, совал руки в карманы. И уходил из комнаты, не оборачиваясь. А она, язва, кричала вслед:
– Я сегодня на дискотеке буду. Вы уж меня не арестовывайте!
Розка относила себя к золотой молодежи. Для нее и ее друзей Амантай был провинциальным козлом, пытающимся втереться в высшее общество, в котором она числила себя по праву рождения. И доводить его было для нее удовольствием.
Амантай скрипел зубами. И думал: «Ну, подожди, зараза. Будет и на нашей улице праздник». Но ругаться с родственницей не смел. Терпел. Боялся, что дядя отвернется от него. А Розка чувствовала это. И наглела с каждым разом все больше.
Когда они с огромными сумками появились с Сергеем на пороге дядиной квартиры, в ноздри им ударил ни с чем не сравнимый запах вареной конины. Верный признак того, что гости уже в доме.
Дядя Марат и отец Амантая, Турекул, сидели в гостиной. Разговаривали. Амантай давно не видел отца. И сейчас, после долгой разлуки, ему невольно бросились в глаза его сельский мятый парадный костюм, старомодный, плохо завязанный галстук. И еще его удивило, что два таких внешне похожих человека могут быть такими разными.
Дядя Марат – белый, красивый, холеный, важный столичный казах с круглеющим чистым лицом и влажными внимательными глазами. Отец – дочерна загорелый, тощий, с выпирающими острыми скулами, с колючим взглядом.
И разговор между ними шел какой-то странный. Будто два человека говорили на одном языке, а не понимали друг друга.
– Ну, как там у вас дома? – вежливо потягивая из разноцветной яркой пиалушки душистый индийский чай, спрашивал дядя Марат отца.
По идее отец должен рассказать, кто жив, кто умер, кто машину купил, у кого сына женили. А он, отставив пиалу в сторону, говорил об ином:
– Нынешней зимой у нас один бала погиб. Куанышбека Ибраева помнишь? Его сын. Сам замерз в степи. А отару спас. Куанышбек с апашкой уехали в поселок. Он на стойбище один с отарой остался. Выгнал стадо в степь. Тут вихрь налетел. Пурга, понимаешь, застигла его. Так он овец не бросил. Погнал в ложбину, в балку, чтобы там переждать буран. И овцы, знаешь, целы все остались. А сам замерз. Можно сказать, ценой своей жизни спас отару. Вот какие у нас люди… Не бросил народное добро…
Дядя Марат чуть заметно хмыкнул в усы. Но промолчал.
Отец вспыхнул. Но сдержался. Пробормотал:
– Мы хотим подать на орден его. Герой… Ты бы, брат, помог, куда надо документы его передал, – добавил он просительно.
Странно, раньше, в Жемчужном, Амантай поддержал бы отца. Сейчас он как-то по-другому увидел его рассказ и засомневался: «Стоили ли эти овцы жизни Ибраева Ербола? И вообще, какой тут подвиг? Ничего тут героического нет. Просто жалко парня. Он, в общем-то, был хороший. А отец все как-то по-газетному рассуждает».
