— До свадьбы заживет, — заверил он. — Пальцы
переломаны, тут без врача никак. Сильные ушибы грудной клетки. Сейчас
полотенцем перетяну покрепче, будет легче.
Он усердно трудился, избегая моего взгляда, а я его. Сделал
неловкое движение, я вздрогнула, он замер, наши взгляды встретились. Он смотрел
на меня, тяжело смотрел и дышал тяжело. Точно не меня, а его избили.
— Он бы выстрелил, — сказал Тимур тихо. — Не
успей я вовремя, он бы выстрелил.
— Возможно. Но я надеялась на лучшее. А тебе огромная
моя благодарность. Не хотелось бы скончаться в столь юном возрасте.
— Заткнись, — перебил он и покачал головой. —
Он бы выстрелил, и ты бы сейчас лежала с простреленной башкой. А твой Лукьянов…
что ж это за любовь такая? — спросил он со злостью.
— А у тебя что, по-другому? — не выдержала
я. — Если кишка тонка, языком болтать не стоило.
Он сцепил зубы, лицо побелело, а я вдруг подумала, что
сейчас он запросто может меня убить. И испугалась. Придурка, что крушил мне
кости, не боялась, а сейчас внутренности свело от страха.
— Катись отсюда, — сказала я, закрыв глаза.
Он резко поднялся и ушел в холл. Но входная дверь не
хлопнула, зато через двадцать минут в дверь позвонили, и очам моим предстал
высокий мужчина средних лет в сопровождении все того же Тагаева.
— Ну-с, посмотрим, — сказал он деловито, из
объемной сумки появился белый халат. Я готова была зареветь от жалости к себе,
нет бы оставить человека в покое?
Но после двух уколов мне в самом деле стало легче. Я даже
начала смотреть на жизнь с оптимизмом, чему способствовали слова врача: меня-то
больше всего пугали зеркала, то есть моя физиономия, а он весело сообщил, что
нож был тонкий, как бритва, порезы быстро затянутся, зашивать не надо, а
значит, и шрамов не останется.
— Пальцы тоже ерунда, — продолжил радовать
он. — Рука мне не нравится, надо бы сделать рентген. Наложу повязку, рукой
пока особо не двигайте. На груди повязка наложена профессионально, —
похвалил он Тагаева. — Думаю, все будет хорошо. Сейчас для вас главное
отдых, — заверил он, и я была с ним полностью согласна.
Он наконец-то собрал свои вещи и направился к двери, пожелав
мне всего хорошего. Я надеялась, что Тагаев уйдет вместе с ним, но он вскоре
заглянул в гостиную.
— Хочешь чаю? — спросил он вроде бы виновато.
— Хочу, чтобы ты убрался отсюда.
— Тебя нельзя оставлять одну.
— Можно. Ты сделал даже больше, чем требовалось.
Меня начало клонить в сон, наверное, лекарство
подействовало, и тут появился Вешняков. Тагаев совершенно спятил, позвонив ему,
вот уж нашел сиделку.
— Та-ак, — грозно начал он, подходя ближе, перед
этим немного пошептавшись с Тагаевым. Не знаю, что тот ему наплел. Неужто
рассказал правду о том, как вытащил меня из дерьма? Это было бы довольно
забавно. Впрочем, в настоящий момент Артема меньше всего волновало, как я
оказалась на диване в столь плачевном виде, его расстраивал сам вид.
— Прежде чем ты начнешь топать ногами, — вздохнула
я, — хочу предупредить: я уже практически ничего не соображаю.
— Было бы чем соображать! — взорвался Вешняков,
нахмурился и спросил совсем другим голосом:
— Как ты?
— Хреново. Но есть шанс, что дальше будет лучше.
— Не будет, — покачал он головой. — Неужто ты
не понимаешь…
— Все я понимаю, — пожаловалась я.
— Тогда почему?
Я кивнула, и он склонился к моему лицу, а я сказала тихо,
чтобы не слышал Тагаев:
— Каким бы крутым он ни был, а подыхать одному хреново.
— О господи, — пробормотал Вешняков, качая головой,
выглядел он при этом совершенно несчастным.
— Будь другом, — улыбнулась я, — отойди в
сторонку. Иногда это самое лучшее, что можно сделать. — Последние слова я
произносила с трудом, веки мои отяжелели, мысли путались, и я наконец уснула.
Когда я вновь открыла глаза, рядом со мной сидела Ритка, на
кресле чуть поодаль примостился Лялин. Я скривилась от такого-то счастья.
Только Деда не хватает.
— Привет, — вздохнула я.
Среди моих гостей наметилась суета, меня поили чаем, потом
кормили кашей, потом Ритка сделала мне укол. О том, как я оказалась в столь
плачевном состоянии, не было сказано ни слова, и это меня воодушевило. Выпив
чаю, Лялин поднялся и, похлопав ладонью по моей здоровой руке, сказал:
— Ну, пока… — И ушел. Я подумала, что не зря считала
его человеком умным. Лялину, что да как, объяснять не надо, он и так все
поймет. Ритка, пока он был здесь, тоже вела себя образцово, однако стоило ему
уйти, нахмурилась, смотрела на меня с укором, но помалкивала.
К вечеру появился Дед. Я надеялась, что у него хватит ума не
приходить, но не тут то было. Ритка при его появлении растворилась в
направлении кухни.
— Мне очень жаль, — заявил он, устроился в кресле
рядом се мной, не удержался и добавил:
— Я ведь предупреждал…
— Игорь, — сказала я.
— Что?
— Компромат у Лукьянова.
Он поднял голову, долго смотрел на меня, потом осторожно
погладил по голове, точно дитя малое.
— Здесь ты в безопасности, отлежись, а там посмотрим.
— Ты что, не понял?
— Понял, — он поморщился. — Ты не должна
была… Я не хотел впутывать тебя во все это, — он опять поморщился. —
Прости… Я приказал присмотреть за домом на всякий случай. — Понять это
можно так: на смену одним ребятам из Москвы прибыли другие. Чтобы спасти меня,
Дед, скорее всего, всю вину свалит на Тагаева. И здесь выгадал. Что за светлый
ум. Тагаеву не позавидуешь, его ждет война, выиграет он ее или нет, но о
выборах точно забудет. Я мысленно скривилась. Прав был Лукьянов, во всей этой
истории слишком много личного.
Дед, посидев немного, с постным видом удалился. Зато из
кухни возникла Ритка.
— Ты его обманываешь, — сурово начала она.
— Подслушивала? — спросила я с улыбкой.
— Ты не собираешься ему помогать.
— Может, мне повезет, и все останутся довольны, —
пожала я плечами.
