— Что-нибудь случилось? — не выдержала я.
— Что? — поднял он голову. — А-а, нет,
ничего. Просто ехал мимо, решил тебя проведать.
— Так мы сегодня виделись.
— Никитину звонила?
— Звонила. Он готов ответить на все мои вопросы.
— Только держи себя в рамках. Иногда ты ведешь себя
так, что очень хочется придушить тебя.
— Я проявлю максимальное понимание. Ты ведь приехал не
за тем, чтобы узнать, звонила я ему или нет?
— Да я и сам не знаю, зачем я приехал, — сказал он
с горечью. — Скажи, почему так: я стараюсь, чтобы у нас все наладилось, а
на деле все становится только хуже.
— Не преувеличивай.
— Ты отдаляешься от меня.
— Ерунда. Сам подумай, куда я от тебя денусь?
Пробовала, не получается.
Он грустно улыбнулся и коснулся ладонью моей щеки. Теперь
казалось странным, что этот жест не вызывал в моей душе никаких эмоций:
когда-то все во мне пело от счастья от его прикосновений.
— Ты очень красивая, — сказал он. Дед всегда это
говорил, когда сказать ему было нечего.
— Можно тебя спросить? — поразмышляв немного,
сказала я.
— Конечно.
— У вас двадцать шестого ничего не затевается?
— Двадцать шестого? — поднял он брови. — А-а…
это ты по поводу предполагаемой даты, которую девушка написала своей кровью? Ты
ведь даже не уверена, что это дата.
— Не уверена, — согласилась я. — Но спросила
я не об этом.
— После разговора с тобой я проверил свой рабочий план.
— И что?
— Ничего. День как день. Обычные встречи.
— Тогда что тебя так тревожит?
Он отвел взгляд, вздохнул.
— Черт его знает. Боюсь, ты права, что-то затевается. И
я даже предположить затрудняюсь, что. Знаешь, какая мысль меня поразила
сегодня?
— Знаю.
Он вроде бы удивился:
— Знаешь?
— На самом деле догадаться нетрудно. Ты вдруг подумал,
что положиться тебе, в сущности, не на кого.
— А на тебя?
Я засмеялась и даже покачала головой:
— Хоть тебя и посещают подобные мысли, но ни в чьем
участии ты не нуждаешься.
— Ты не ответила на вопрос, — нахмурился он.
— Зачем? Ответ ты и так знаешь. Я хотела бы быть на
твоей стороне, но это не всегда удается.
— Ты уже взрослая девочка, а все еще идеалистка.
— Не так давно ты назвал меня циником.
— Что ж, — вздохнул он, — будем считать, что
поговорили. Держи меня в курсе дела. И очень прошу: не наломай дров.
Он запечатлел на моем лбу отеческий поцелуй и ушел. А я
задумалась. Думать я предпочитаю лежа и вскоре перебралась в постель. Сашка
устроился рядом, сопел, потом расчихался, а я таращилась в потолок и хмурилась.
С Никитиным мы встретились ближе к обеду. Я позвонила в
десять утра, и он предложил приехать в салон-парикмахерскую на улице
Луначарского. Я хотела было удивиться выбору места, но он торопливо пояснил:
— Там нам никто не помешает.
Салон выглядел респектабельно. Я оставила машину на стоянке
по соседству. Там уже стоял «Мерседес», скорее всего, машина Никитина. Так и
оказалось. Как только я вошла, навстречу мне выпорхнула девушка в голубенькой
униформе и радостно прочирикала:
— Добрый день.
Не успела я ответить таким же нежным чириканьем, как вслед
за ней появился молодой человек в костюме и, слегка подвинув девушку,
предложил:
— Ольга Сергеевна, прошу вас сюда.
«Сюда» — это в кабинет прямо по коридору. На кожаном диване
сидел Никитин и заметно нервничал. Кабинет по виду ничем не отличался от сотни
подобных, на окнах жалюзи, на столе компьютер, низкий столик перед диваном был
сервирован: кофейные чашки, печенье в вазочке, лимон, две рюмки и бутылка
коньяка. То ли Никитин пытался придать нашей встрече задушевный характер, то ли
наслушался глупостей, что я люблю выпить, а если выражать чужую мысль точнее,
пью как лошадь. Коньяк я не люблю, и мне бы точно не пришло в голову пить его в
такую пору, даже из желания угодить Никитину.
— Здравствуйте, — сказал он как-то неуверенно,
поднялся, подумал и опять же неуверенно протянул мне руку.
Я пожала ее и села в кресло напротив. Молодой человек,
сопровождавший меня, исчез.
Никитин кашлянул и сообщил:
— Это мой родственник. Племянник. Здесь мы можем
говорить абсолютно спокойно.
Так же спокойно я могла бы поговорить в любом кафе, сквере,
собственной машине или кабинете Никитина, но тут же я вспомнила, что политики,
особенно накануне выборов, существа неадекватные и даже загадочные. Нравится
человеку шататься по явочным квартирам, ради бога.
— Хотите выпить? — быстро спросил он.
— Лучше чаю, если это возможно.
— Конечно. А я выпью. Извините, нервы.
Он выпил коньяку, закусил печеньем, перед этим выглянув за
дверь и позвав кого-то, кого — я не расслышала. Вскоре появилась та самая девушка
в голубом с чашкой чаю для меня и коробкой конфет.
— Вот, пожалуйста. — Она мило улыбнулась и
исчезла, а Никитин продолжил волноваться. В этом смысле коньяк своего
благотворного действия на него не оказал.
— Извините, я выпью еще, — сказал он и выпил. Руки
у него дрожали, когда он наливал коньяк. Может, парень просто алкаш? Вряд ли
Дед сделает ставку на такого. Впрочем, с Дедом никогда ничего не знаешь
наверняка. — Я очень волнуюсь, — монотонно заговорил Никитин. —
Точнее, я нахожусь в состоянии постоянного стресса. С тех пор как узнал о
гибели Светланы. Если честно, я был уверен, что ее смерть случайность. Она —
жертва ограбления. Вы ведь знаете, что в квартире была крупная сумма денег.
Тридцать тысяч долларов, кажется?
— А теперь что вы думаете? — спросила я. Вопрос
поверг его в недоумение.
— Но… совершенно очевидно, что кто-то пытается
скомпрометировать меня.
— С чего вы взяли?
— Если мною заинтересовалось следствие…
