— Кому-то очень хотелось, чтобы эту фотографию
нашли, — сказала я и изложила свои доводы. — Очень может быть, кто-то
пытается использовать убийство Луганской, чтобы здорово тебе насолить, —
закончила я свой рассказ. — Не знаю, кто это, но действует он решительно и
не без фантазии.
— Думаешь, ее могли убить, чтобы поломать нам
игру? — помедлив, спросил Дед.
— Я не исключаю такой возможности.
Он надолго задумался, при этом мрачнел на глазах. Я сидела
тихо, стараясь не привлекать его внимания. Наконец он повертел в руках
авторучку, взглянул на меня и сказал:
— Значит, так, пусть этим делом займется Вешняков.
Разумеется, ты должна проследить за тем… — Я кивнула, а Дед нахмурился. —
Прекрати паясничать.
— Да у меня и в мыслях не было, — обиделась
я. — Все будет тихо, без шума и пыли. Но сам понимаешь, с Никитиным я
должна поговорить.
— Хорошо, — кивнул Дед. — Я сегодня с ним
встречусь и посоветую с пониманием отнестись к твоей просьбе. У Риты возьмешь
номер его телефона и вечером позвонишь.
— Спасибо, — сказала я, торопливо поднимаясь.
— Подожди, — посуровел Дед. — Прежде чем
предпринимать какие-то шаги, советуйся со мной.
— Мне во всем советоваться или мелочи можно опустить?
— Во всем, — отрезал Дед.
Я пожала плечами, выразив тем самым свое недоумение, и
удалилась.
— Ну что? — спросила Ритка, лишь только я закрыла
дверь.
— Будем работать.
— А по-человечески объяснить можешь?
— Нет. Дед только что взял с меня подписку о
неразглашении. В другое время я бы на нее наплевала, а теперь побаиваюсь.
— Уйди с глаз моих, — обиделась Ритка, и я ушла.
Вешняков, когда я по телефону рассказала ему о решении Деда,
конечно, не пришел в восторг.
— Спасибо тебе большое. Черт угораздил меня позвонить
тебе тогда! Глядишь, и не узнала бы, что девчонка отдала богу душу. Ждал
подполковника, а получил геморрой, ..
— Брось прибедняться, — призвала я его к
порядку. — Не впервой, прорвемся.
— Прорываться я всегда рад, особенно в твоей компании.
Хоть бы пивом угостила, раз уж втравила в историю.
— Это как взглянуть. Но пивом угощу. Если хочешь, даже
с водкой.
— Лады. Встретимся часов в семь.
Мы встретились, выпили пива (от водки Артем после
непродолжительной душевной борьбы отказался) и попробовали поговорить о
футболе. Не то чтобы я особенно им интересовалась, скорее, напротив, однако
Вешняков предпочитал футбольную тему, а мне было все равно. Но сколько бы мы ни
старались, разговор очень скоро вернулся к насущному, то есть к убийству.
— Бесполезняк все это, — заныл Артем, он очень
любил жаловаться на жизнь. Я к этому привыкла и давно уже внимания не обращала,
выслушивая как малоприятное, но необходимое вступление. — Ясно, что дело
опять в этой чертовой политике. Следовательно, работать не дадут, а крови
попортят страсть сколько. Забила б ты на это дело. Девку все равно не вернешь,
а я подполковника хочу. Сколько можно ждать, в конце концов? А здесь не только
что подполковника лишишься, но очень может быть, что по мозгам схлопочешь. А
все из-за чего? Из-за твоего неумеренного любопытства. Ладно, — отмахнулся
Вешняков, заметив мою усмешку. — Будем восстанавливать справедливость в
отдельно взятом районе.
— Обожаю, когда ты ноешь, — сказала я.
— Ага, — хмыкнул он. — Одна глупая баба, не
буду показывать пальцем, потому что это некрасиво, зареклась не лезть в дерьмо,
когда нам в очередной раз накостыляли по шеям. И что? Надолго хватило?
— Отвяжись, — дружелюбно попросила я.
— Отвяжись, — передразнил он. — Между прочим,
имеем шанс отмазаться от этого дела. Убили из-за денег, про фотку забудем, у
Новикова наметится очередной висяк, а отцы народа останутся довольны.
— А тридцать тысяч?
Артем скривился:
— И здесь что-нибудь придумаем.
— Точно. Я их подарю тебе, и ты улучшить свои жилищные
условия.
— Премного тебе благодарен.
— Тут вот что, — понизила я голос и кивнула ему,
призывая к вниманию, Вешняков склонился ко мне, а я шепнула:
— Отбодаться уже не получится, потому что Дед очень
заинтересовался этим делом. Вида не подал, но я-то его знаю как облупленного.
Что там у них за дела, мне неведомо, но одно несомненно: выйти из игры мы уже
не можем.
— Та-ак, — сказал Вешняков грозно, покусал нижнюю
губу, глядя на меня с проницательностью, и перешел на гневное обличение. —
Что ты мне голову морочишь? Скажи попросту, чего добиваешься? — Я закатила
глаза, поражаясь чужому недоверию, а он продолжил:
— Думаешь, не вижу, что ты завелась? Девка послала тебе
деньги, обратилась за помощью, и ты уже считаешь себя обязанной. А уж если ты
чего-то решила… хотя сама говоришь, что все это подстава чистой воды. Вот я и
спрашиваю, где логика, дорогая?
— Давай поищем ее вместе, — предложила я.
— Как ты мне надоела, — вздохнул Артем. — Лялин
чего-то молчит, — продолжил жаловаться он. — Мог бы расстараться и
помочь по старой памяти.
— Из Москвы пришел ответ на запрос?
— Ага. Только ничего интересного о жизни Луганской мы
не узнали. Похоже, у нее и в Москве ни друзей, ни врагов.
— Не женщина, а загадка, — поддакнула я.
С Вешняковым мы вскоре простились, он отбыл к семье, а я к
Сашке. Выждала время и позвонила Никитину. По тому, как он поздоровался со
мной, стало ясно: Дед успел провести беседу, его выдвиженец был готов к
сотрудничеству. Он так прямо и заявил, чем очень меня порадовал. Мы
договорились встретиться на следующий день и простились почти дружески.
Я отправилась гулять с Сашкой, а вернувшись, обнаружила
возле своего дома машину Деда. Завидев меня, он выбрался из машины.
— Ты чего здесь сидел? — удивилась я, отпирая
дверь. — У тебя же ключи есть.
— Только что подъехал. Я ненадолго. Чаем напоишь?
Чаю мы попили, Сашка, который Деда почему-то побаивался,
дипломатично удалился в гостиную. Дед отодвинул чашку, я вертела свою в руках и
ожидала, что последует. Но ждала напрасно. Дед молчал, и конца и края этому не
было.
