– Джерри… – Бланка вновь потупилась и замолчала.
– В чём дело, милая? – Каллахан почувствовал, что теряет терпение. – Ты собиралась мне что-то сказать. Что-то важное, насколько я понимаю, так?
– Да, так, – проговорила Бланка едва слышно. – Неделю назад я получила приказ.
– Что? – Джерри решил, что ослышался. – Приказ? Какой приказ? От кого?
– От Ловкача. Он приказал мне быть готовой в любой момент бежать от тебя к господину Доу.
– Что-o-o?! – Джерри ошеломлённо потряс головой. – Что за чушь – что значит «бежать»? Зачем? И каким образом эта августовская крыса может тебе приказывать?
Бланка подняла голову, слёзы катились у неё по щекам.
– Он может, – сказала она медленно. – Так же, как приказал мне уйти к тебе от Ригана. Я его агент.
– Как ты сказала? – Джерри приподнялся, навис над столом, рывком вздёрнул девушке подбородок. – Повтори, что ты сейчас сказала!
– Я агент Ловкача, – безжизненно повторила Бланка. – Он заставил меня. Мои родители и брат… Он сказал, что расправится с ними, если я хоть раз ослушаюсь. И он наверняка сделает это. Он страшный человек, он…
– Подожди. – Джерри шагнул назад, лоб его пробило испариной, затряслись от ярости руки. – Получается, что всё это… Всё, что у нас было. Получается, что это никакая не любовь, а попросту грязная интрига Ловкача?
– Нет, не так, выслушай меня, прошу тебя. Поначалу так и было, но потом… Потом я…
– Что «потом ты»?! – рявкнул Джерри. – Ну, говори!
– Тебя убьют! – выкрикнула Бланка ему в лицо. – Понимаешь – убьют. Я не хотела, я знала, что ты прогонишь меня, если признаюсь. Я… Я не могла больше молчать. Это может произойти в любой день. Понимаешь, в любой! Даже завтра, даже сегодня ночью!
Джерри вскочил, ногой отпихнул стул, рванулся к выходу, пинком вышиб дверь и вылетел из бунгало наружу. Он был вне себя, впервые за всю жизнь его охватило слепое, холодное бешенство.
– Уэйн! – гаркнул Джерри.
– Да, кузен. – Уэйн Каллахан, как обычно, появился словно из ниоткуда. – Что с тобой, кузен?
– Отберёшь десять человек. Они отправляются в сентябрь, немедленно. Кочевье Генуя, третье по ходу Круга. Находят там семью Мошетти и доставляют в июль во что бы то ни стало. Любое сопротивление, любые враждебные акции со стороны кого бы то ни было подавляют огнём. Всё ясно?
– Ясно, – Уэйн Каллахан побледнел. – Кузен, могу я узнать подробности? Возможно, не стоит так торопиться, лучше подготовиться, выяснить, кто контролирует этих людей. Может быть…
– К чертям! – Джерри заколотило от ярости. – Достаточно! Я больше не желаю ни с кем церемониться. Любого мерзавца, который попытается воспрепятствовать акции – в расход! Где октябрит?
– В охладителе, кузен. Ты же позволил ему попрощаться с семьёй.
– А ну, пошли! – Джерри быстрым шагом двинулся к охладителю. Затем сорвался на бег.
– Выводи всех! – рявкнул он едва поспевающему за ним Уэйну.
– В каком смысле всех, кузен?
– В том самом. Октябрита, бабу и щенков. Расстрелять их!
– Кузен, – опешил Уэйн Каллахан. – Не надо! Подумай, прошу тебя. Женщина и дети не виноваты.
– Делай, что говорю.
На этот раз в голубых глазах Мартина Бреме не было безразличной холодности ружейных стволов.
– Когда я был в декабре, – презрительно сказал он, грудью заслонив жену и детей от выстроившейся в линию полудюжины стрелков, – мне говорили, что июль заселён не возлюбленными чадами Божьими, а отборной сволочью и мразью. Я, дурак, не верил. Теперь вижу, что декабриты были правы.
Джерри не ответил.
– Товьсь! Целься! – гаркнул он.
Шесть стволов приняли горизонтальное положение. Стрелки застыли, пальцы легли на спусковые крючки. Уэйн Каллахан закрыл глаза, затем нарочито повернулся спиной.
– Вы не сделаете этого! – выкрикнул Мартин Бреме.
Джерри вскинул руку. Ярость и ненависть раздирали его, смешивались в нём с холодным расчётом и в результате производили нечто запредельное, чудовищное, нечто, лежащее за границами добра и зла. В этот момент он сам не знал, разыгрывает ли спектакль или через секунду скомандует «Пли!».
– Постойте. – Лицо у Мартина Бреме перекосилось, налилось кровью, и задёргался, ходуном заходил на шее кадык. – Прикажите. – Голос у него сорвался. – Прикажите отпустить мою семью. Я…
Секунд пять Джерри стоял с поднятой рукой, медлил. Ярость и гнев слабели в нём, подчиняясь теснящему их расчёту. Октябрит отступил на шаг, потом неловко пал на колени, упёрся в землю скованными руками. Железный Мартин больше не был железным, он походил сейчас на жалкого, побитого палкой пса.
– Прикажите отпустить, – невнятно бормотал он. – Пожалуйста.
– Я никогда не видел человека по прозвищу Ловкач, – опустив голову, говорил Мартин Бреме получасом позже. – Я догадываюсь, что имел дело с его помощниками. Мне приказывали, я исполнял.
Джерри кивнул. Октябрит, очевидно, говорил сейчас правду.
– Каков был приказ относительно дипломатической миссии в декабре?
– Я должен был устранить обоих дипломатов, инсценировав убийство, совершённое зимниками. Я спровоцировал ссору между Кеном, Брайаном и двумя воинственно настроенными декабритами. В результате осталось четыре трупа, а я, воспользовавшись неразберихой, бежал в октябрь.
– После чего получили приказ прибыть в август?
– Да. В распоряжение человека по имени Энрике Гарсия. Возможно, это ваш Ловкач и есть.
– Не «мой», – поправил Джерри. – Это теперь «ваш» Ловкач.
Октябрит вскинул голову:
– Что вы имеете в виду?
– Вас сегодня же доставят в август, – ответил Джерри, чеканя слова. – Выдадут оружие. Прибудете по месту назначения и устраните этого человека. Как – для меня несущественно. Ваша семья остаётся здесь в заложниках. В случае успешной операции я позабочусь о вашем будущем. В случае вашей смерти позабочусь о вашей семье. Устроит?
– Куда деться, – Мартин Бреме криво усмехнулся. – Позвольте вопрос – вы действительно собирались расстрелять Марию с детьми?
Джерри в задумчивости поскрёб в затылке. Он не знал ответа.
– Отложим разговор до вашего возвращения, – решил он. – Я велю снарядить вас в дорогу.
«Выходит, я стал душегубом, – напряжённо думал Джерри. – А может, и был им, только случая убедиться в этом не представлялось. Как только дело коснулось собственной шкуры, оказалось, что все методы хороши».
События сегодняшнего дня выбили Джерри из равновесия, и сейчас он тщетно пытался сосредоточиться. Мысли скакали, прыгали. Не желая задерживаться на одном каком-либо предмете, ускользали и сбивались на другой.
