– Я думала, что вы меня хотя бы защитите.
– Каким образом? – поинтересовался он. – Поставить ладонь в
качестве защиты от пули? Я мог спасти только самого себя, что и попытался
сделать.
– Вы всегда думаете только о себе? – сердито
поинтересовалась она.
– Нет. О деле, – очень серьезно ответил он.
– Переоденьтесь, Мартина, мы вас будем ждать, – предложил
Фоксман, – вам нужно ехать в госпиталь.
Она прошла в другую комнату. Офицер, улыбаясь, забрал оружие
и вышел из здания.
– У вас превосходная реакция, – сообщил Фоксман, – очень
неплохо для человека, признанного инвалидом два с половиной года назад.
– Я вам говорил, что уже чувствую себя в форме. Не
забывайте, что я почти два года живу в горах на свежем воздухе. Правильное
питание, режим дня, физические нагрузки – все это сказалось на моем состоянии.
– Понимаю. Не обижайтесь на нас за подобную проверку. Мы
должны были убедиться, что вы в хорошей форме.
– Я вас понимаю.
– Сейчас вы на самом деле поедете в госпиталь, пройдете
полный курс обследования. Завтра мы встретимся с вами снова. Отель вам
забронирован рядом с госпиталем. Поужинать можете с Мартиной. Она будет вашим
«Вергилием» в этом городе.
– По-моему, я ей не очень понравился.
– Она будет вашим связным, – повторил Фоксман, –
постарайтесь найти общий язык. Это нужно для дела. До свидания, господин
Гусейнов.
Он вышел из комнаты. Почти сразу вошла Мартина. Она успела
переодеться и была теперь в сером брючном костюме. Он взглянул на нее и
улыбнулся.
– Что вы улыбаетесь? – поинтересовалась она.
– Сразу видно, что это ваш костюм, – сообщил он, – тот
черный был вам несколько узок. И я увидел шов под мышкой, когда вы спускались
вниз. Согласитесь, что мне трудно было поверить, что такая элегантная женщина,
как вы, носит так небрежно зашитый пиджак.
Она улыбнулась, прикусив нижнюю губу. И вышла из здания
первой, ничего не сказав. Их автомобиль выехал на этот раз на улицу безо всяких
проблем. Они находились в спокойном сонном северном пригороде Стамбула. Машина
взяла курс на юг.
– Насчет костюма вы правы, – неожиданно призналась Мартина,
– я должна была об этом подумать. Но я знала, что его все равно испортят, и мне
было жалко надевать свой обычный.
– И в результате вы чуть не погубили мою проверку, –
усмехнулся Физули.
– В такой момент обычно не думают о костюмах. Больше думают
о собственной шкуре, – сказала она.
Потом они минут десять молчали, пока она не задала следующий
вопрос.
– Вы действительно курд? – спросила Мартина.
– Да, – кивнул он, – или вас что-то не устраивает?
– До сих пор не могу понять разницу между турками, курдами и
азербайджанцами, – призналась она. – У вас и язык один, и выглядите одинаково,
и общая религия.
– Не совсем, – ответил Физули. – Азербайджанцы как этнос –
те же турки. Только живущие в Турции – османские турки, а азербайджанцы –
огузские. В религии тоже есть разница. Основная часть турков – сунниты, а
большая часть азербайджанцев относится к шиитам. Что касается курдов, то они
жили в этих местах задолго до прихода тюркских племен. Когда Оттоманская
империя распалась, было принято решение о создании Курдского государства на
стыке Ирака, Сирии и Турции. В августе двадцатого года был подписан Севрский
мирный договор, по которому на востоке Турции создавалось довольно большое
курдское государство. Кстати, по этому же договору вся северо-восточная часть
Турции отходила дашнакской Армении, а Измир и прилегающие районы передавались
Греции. Турцию просто превращали в полуколониальный обрубок, когда все южное
побережье отдавалось под опеку Франции и Италии. Но благодаря Мустафе Кемалю
Ататюрку и кемалистской революции, которая произошла в Турции, этот договор так
никогда и не вступил в силу. Новая турецкая армия разгромила армянские войска
на востоке и греческие на западе. Нужно сказать, что туркам тогда очень помогла
Советская Россия – золотом, поставками вооружений, боеприпасов, военной миссией
Фрунзе.
В результате в самой Армении тоже произошел революционный
переворот, а в Греции король отрекся от престола и почти все правительство
обвинили в измене, повесив премьера и несколько министров. Турки вернули себе
независимость и свою родину, а курды на целый век потеряли даже возможность
мечтать о собственной независмости. Они начали борьбу за свое освобождение.
Такой краткий экскурс в историю.
– Ясно. Я могу спросить вас, кем вы себя больше ощущаете?
Курдом или азербайджанцем?
– От рождения я был курдом, но в Азербайджане мы считались
гражданами одной страны, и многие записывали себя в паспорте как азербайджанцы.
Не только курды, но и таты, талыши, лакцы… Я считал себя азербайджанцем, но
помнил, что я курд. И не ощущал какого-либо противоречия.
Снова наступило неловкое молчание.
– А я сразу понял, что вы чешка, – признался Физули, – у вас
очень характерный восточнославянский акцент.
– Вот так можно себя выдать, – усмехнулась Мартина, – теперь
буду ругаться на других языках.
– Вы знаете другие языки, кроме русского и турецкого?
– Конечно. Еще польский, английский, немецкий. Достаточно?
– Вполне. Вы настоящий полиглот, – кивнул он.
Она взглянула на него, покачав головой, затем не очень
громко спросила.
– Я слышала, что вы тоже знаете несколько языков?
– Думаю, что мистер Фоксман знает обо мне все, – ответил
Физули.
– Я не заглядываю в его документы, – ответила Мартина.
– А я не хотел вас обидеть, – сказал он.
– Вы еще не поняли, что меня трудно обидеть?
– Мои познания гораздо более скромные, – признался он, –
Русский и азербайджанский были родными языками. Я учился в русской школе.
Разумеется, знаю турецкий, он практически не отличается от азербайджанского. Ну
а еще восточные языки – арабский и фарси. Я закончил восточный факультет нашего
университета. Потому мне предложили работу в органах безопасности, учитывая мои
знания восточных языков. Но все это вы наверняка знаете.
– Вы все время путаете меня с Фоксманом, – возразила
Мартина.
– Больше не буду, – пообещал он.
Компьютерную томограмму и энцефалограмму ему сделали
довольно быстро, затем начались более детальные исследования. Рентгеновские
снимки делали уже в самом конце, когда в госпитале практически не осталось
людей. Поздно вечером Мартина привезла Физули в какой-то небольшой ресторан,
где они должны были поужинать. Когда она делала заказ, он не проронил ни слова.
Когда официант отошел от них, она спросила:
