– Будешь отвечать быстро – умрешь быстро. Будешь отвечать медленно – тебе же хуже. Кивни, если понял.
Кроме испепеляющего взгляда добиться от собеседника ничего не удалось. Что ж, лиха беда начало. Я немного повернул клинок, раздвигая ребра. Под намотанной на вражью рожу тряпкой в районе кровавого пятна, обозначающего ротовое отверстие, послышался скрежет.
– Понял?
Не понял. Крепкий или тупой? Сейчас узнаем. Нужно только ввести поглубже и раздвинуть поширше. Вот, пошло дело, затряс башкой, того гляди – отвалится.
– Куда дели пленника?
Увлажнившиеся зенки скосились на левую громадину.
– Рюкзак при нем?
Утвердительный кивок без раздумий.
– Кто такие?
Глаза собеседника округлились, тряпка ввалилась в заглатывающий воздух рот.
– Х… хра-а-а… нители, – просипел он.
– Хранители чего?
– Го-о… рода.
– Какого, на хер, города? Это ж завод.
– Свя-я… щенного го-о… рода.
Неужто про Москву лопочет?
– Сколько вас?
Закрывающая рот тряпица пошла морщинами с краев мокрого пятна.
– На… тебя… хва-а… тит.
Я повернул лезвие кинжала до упора. Едальник не в меру остроумного товарища беззвучно распахнулся, глаза насилу удержались в орбитах.
– Повторяю вопрос – сколько?
Клинок чуть ослабил давление на ребра, позволяя юмористу говорить.
– Тысячи.
– Да ну? Что-то не похоже.
Грудь хранителя задрожала, булькающие звуки вырвались из горла.
– Присоединяйся, – выговорил он, расходуя остатки воздуха в проколотых легких, и умолк, глаза закатились, складки тряпья застыли недвижимые.
Я для верности загнал клинок в сердце вероятного притворщика и сдернул тряпку с его лица. Ебена мать! Вся рожа в шрамах, скула раздроблена, нос сломанный едва к затылку не прилип, ноздри порваны, зубы сточены треугольником, верхняя губа скобами подтянута на манер звериного оскала. Видать, тяжелая у парня жизнь была. Или здесь мода такая? Черт, этот «симпатяга» среди Рваных Ран был бы первым парнем на деревне. Каким же говном башка должна быть забита, чтобы с собой такое сотворить? Хотя… – мой взгляд упал на кисть усопшего, – вырванные ногти – это перебор даже для отпетых фанатиков.
Заинтересовавшись сим феноменом, я обратил взор на второго покойника – та же в общих чертах история, еще и два пальца сломаны. Тут дело определенно не в стремлении к красоте.
Впрочем, углубляться в данную проблему времени у меня не было. Зассыхин рюкзак сам не приползет на спину скучающего в ожидании капитана.
Я вернулся к оставленному арбалету, подобрал его, взвел, вложил болт – удобная штука, пригодится – и, стараясь не попирать ногами заботливо расставленные капканы, направился в сторону означенного милашкой-хранителем ориентира.
Не знаю, что тут раньше производили, но первый пришедший на ум вариант – пироги. Ага, здоровенные – мать их – пироги, с требухой, и чтоб непременно с человечьей. А то и вовсе – целиковыми тушками заправленные. С пылу, с жару, румяненькие, дымятся на жирном противне, а под тестом людишки освежеванные да запеченные калачиком свернулись. Кусаешь такой пирожок, а они хрустят… Эх, давненько мое брюхо путной жратвы не видало. Вон уже и заводские цеха начали слюноотделение вызывать. Но в свое оправдание замечу, что больно уж он, цех этот, громадную печь напоминает, основательную такую, с лежанкой, как полагается. Буровато-серые стены в два яруса с квадратным возвышением-дымоходом по правому краю, черные дыры оконных проемов – снизу широкие, наверху узкие, напоминающие геометрические узоры – натурально адская русская печь. И ведь придется лезть туда.
Еще возле блоков я почуял, как со стороны громадин потянуло свиным дерьмом, а чуть позже донеслось ленивое похрюкивание. Да тут целая ферма, животноводческо-грибное хозяйство, гори оно огнем. Надеюсь – бессознательного Рябу не швырнули в загон вместе с поклажей. Совсем не тянет месить навоз.
Минутное наблюдение за объектом никаких следов жизнедеятельности, кроме свиных, не выявило, и я подошел ближе. Прислушался – братья меньшие по-прежнему сонно хрюкали и шумно выпускали газы. Чем их только кормят? Но среди этих малоаппетитных звуков появились новые – лязг металла и чавканье грязи, а тьма внутри задрожала, разбегаясь тенями от слабого огонька.
Я подкрался вплотную к стене «печи» и осторожно глянул в дверной проем.
Ага, еще один хранитель прямо по курсу. Тряпка на башке, перехваченный ремнем и портупеей черный балахон с полами чуть ниже колена, высокие кожаные сапоги, внушительного размера тесак в ножнах на левом боку, масляная лампа в левой руке и грязная, сводящая на нет всю воинственность бадья в правой.
Какой трудолюбивый народец, не спят, за хозяйство радеют.
Полуночный свинарь водрузил лампу на крюк в опоре загона и занялся наполнением корыт. Закончив сию нехитрую процедуру, он потянулся за своим тусклым светочем и прилип к столбу, получив болт в правое легкое.
– Тс-с-с, – я поднес клинок к горлу «фермера», обезоружил и навалился сзади, не давая соскочить с короткого болта. – Куда уволокли пленника?
Мой новый собеседник издал неразборчивый хрип с тонким попискиванием.
Я, подумав, что речь станет почетче без тряпки вокруг рта, сорвал ее. Вот так раз! Баба! И даже симпатичная, если не считать безобразного шрама, тянущегося от уголка рта к уху, да точечных ожогов, коими были испещрены обращенная ко мне щека и лоб.
– Давай-ка еще разок, красавица. Теперь с выражением.
– Нечестивец! – прошипело милое создание.
– Уже лучше, но есть над чем поработать, – я слегка повис у нее на плече, позволяя болту сделать остальное.
Прекрасная незнакомка скорчилась, хрипя и царапая столб ногтями.
– Т-в-в-в-арь!
– О себе я все знаю, расскажи о пленнике. Куда его дели?
Мои чресла еще чуть расслабились, передавая заботу о сохранении равновесия болту.
Несговорчивая бестия харкнула на столб кровью и принялась биться в попытке восстановить справедливость. Но когда железный штырь рвет твое легкое и ломает ребра, не так-то просто управлять собственным телом. Ее руки бесплодно колотили воздух, а ноги сучили по земле, не в силах удержать давящий на плечи вес.
– Подвал, – наконец выговорила она, улучив момент. – Катакомбы.
– Где вход?
– Та-а-ам, – белокурая голова качнулась мне за левое плечо.
– Спасибо, детка.
Клинок вскрыл мягкое податливое горло. Тело дернулось и повалилось назад, медленно сползая с болта. Я подхватил его и оттащил в сторону, подальше от случайных глаз. Лампадка отправилась прямиком в навозную жижу, где и затухла.
