– Стоять, – скомандовал конвоир.
– Вихров распорядился определить этих в карцер, – добавил второй.
Молчаливо присутствующий в помещении человек зашевелился, с зубодробительным скрежетом отодвинув стул.
– Ё мое, – заскулил конвоир. – Ты хоть приподнимай, что ли.
– А мне и так нравится, – ответил тюремщик. – Это все из-за нервов. Слабые они у вас. Укреплять нужно. В одну?
– На твое усмотрение.
– Значит, в одну. А надолго?
– Я откуда знаю? У Вихрова спрашивай.
Забренчали перебираемые в связке ключи. Щелкнул приведенный в движение механизм замка, и тяжелая дверь со скрипом отворилась.
– Пошел.
– Давай вперед.
Уткнувшиеся в спины пламегасители указали арестантам требуемое направление. Дверь закрылась.
– Сними ты уже тряпку, – услышал Стас голос Коллекционера и стащил с головы мешок.
Камера имела размер примерно три на три метра. Гладкие серые стены, ровный чистый пол, две койки со скатанными матрасами, металлический толчок, раковина, вмонтированный заподлицо с потолком круглый светильник, капитальная дверь с закрытой смотровой щелью и окном для подачи пищи.
Охотник раскатал матрас, сел на койку и идиотски хихикнул.
– Что? – поинтересовался Стас причиной веселья.
– Глянь вокруг, – Коллекционер широким жестом обвел их новое пристанище. – Прямо как в старые добрые времена. Ты, я, и никого больше. Наш второй медовый месяц.
– Да уж, – улыбнулся Стас. – Только обстановка поромантичнее.
– Ну, не знаю. У «Черного Заката» тоже был свой шарм. Холодный темный камень, паутина. А этот неповторимый купаж сырости, плесени и параши, – охотник поджал губу и ностальгически вздохнул. – И кухня тамошняя выше всяких похвал. И кровать одна. Куда уж романтичнее? А здесь, – огляделся он, – как-то без души. Серенько, гладенько все. Глазу не за что зацепиться. Хотя толчок, конечно, богатый. Матрасы толстые и даже не обоссанные. Нормально.
– Сдается мне – это милое гнездышко под землю зарыто.
– Похоже. И размерчик у него – будь здоров. Колеса въезжают как по бульвару. Не бедствуют ребятишки, сразу видно. Таким не грех и наценочку сделать. Как считаешь?
– Не наглей.
– Да ладно. Это я для поддержания разговора. Мне и трех сотен за глаза хватит.
Стас накрыл соседнюю койку матрасом и опробовал его на мягкость.
– По пути сюда ничего странного не заметил? – сменил тему Коллекционер.
– В смысле?
– Ну, когда по коридорам нас вели. Никто из встретившихся подозрений не вызвал?
– Я, конечно, твоим обостренным чутьем не похвастаю, – усмехнулся Стас, – но и на глухоту мне пока жаловаться рано.
– Стало быть, расслышал?
– Не только расслышал, кишками прочувствовал.
– Тот самый братишка?
– Либо он, либо дрессированный медведь. Но я сомневаюсь, что сюда цирк с гастролями заехал.
– Посмотреть бы на это чудо.
– Я видел как-то раз. Мне не понравилось. Сплошные кривляния. Особенно клоуны раздражают, так бы и пристрелил.
– Да не на цирк, еб твою. На братьев старших.
– А.
– Это ж надо, какая скотина здоровая, – задумчиво покачал головой охотник. – Ты, когда их расписывал, совсем другие ощущения были. Подумаешь, выше двух метров с лишним. Подумаешь, мяса много. А вот рядом, когда он в макушку сопит и сердце его на расстоянии вытянутой руки ебашит как электронасос… Да, тут очко-то начинает поигрывать.
– Давай без интимных подробностей.
– Ах, простите мне эту глупую мальчишескую впечатлительность – оскалился Коллекционер. – Совсем запамятовал, что разговариваю с матерым… – он осекся, поглядел по сторонам и, сев на край койки, подал Стасу знак придвинуться ближе. – Кстати, ты про Кутузовский рассказывать собираешься?
– Да.
– Обо всем? И личность раскроешь свою популярную?
– Разумеется. Скрывать смысла нет. Узнают – будет только хуже. А в том, что они узнают, я почти не сомневаюсь. Кроме того, откровенность помогает установлению доверительных отношений.
– Доверительных отношений? – переспросил охотник, усмехнувшись. – А тебе не кажется, что при таком раскладе наши потенциальные клиенты могут тебя порешить, сочтя нецелесообразной прикормку целых двух проводников?
– С какого? – пожал плечами Стас. – Я же им скажу, что ты ничего не знаешь.
– Э нет, – Коллекционер помахал указательным пальцем перед носом напарника. – Вот этого делать не нужно.
– Боишься, что тебя самого в расход пустят?
Янтарные огоньки злобно сверкнули из-под капюшона.
– Да не переживай, – успокоил Стас, довольный произведенным эффектом. – С чего бы им тебя к стенке ставить? Ты же заказ на мою голову получил? Получил. Отыскал меня? Отыскал. Но вместо того чтобы тупо выполнить предписание заказчика, проявил смекалку и нашел способ извлечь из непростой, стремительно меняющейся ситуации максимальную выгоду как для себя, так и для клиента. Честь тебе и хвала.
Суровое выражение на лице охотника немного смягчилось.
– К тому же, – продолжил Стас, – я не собираюсь уточнять, что триста шестьдесят золотых предназначаются не мне. Это наш общий гонорар, цена за информацию. С твоей смертью она ниже не станет. Мы же напарники. – Он улыбнулся и хлопнул Коллекционера по плечу. – Забыл, что ли?
– Напарники, – повторил охотник с полувопросительной интонацией, будто услышал это слово впервые. – Угу. Разумеется.
– И давай сразу условимся – переговоры, во избежание конфузов, веду я.
– А мне что делать, если спросят?
– Прикинься идиотом.
Пара желтых огоньков снова резко сузилась.
– Знаешь, Станислав, мне иногда кажется…
Задвижка смотровой щели скрипнула, не дав Коллекционеру развить гневный монолог. В узком проеме появились глаза.
– Мешок на голову и лицом к стене, – распорядился голос за дверью.
– Твою мать, – процедил охотник, поднимая с пола ненавистную тряпку. – А я рассчитывал отведать местных кулинарных изысков.
Оба арестанта выполнили приказ, встав по разные стороны от санузла.
– Руки за спину.
Чья-то пятерня ухватила Стаса за плечо и потянула.
– На выход.
– Аккуратнее, – услышал он голос охотника, сигнализирующий, что камеру они покидают не по отдельности.
Очередная вереница коридоров с мерцающими сквозь ткань мешка огнями завершилась скрипом отворяемой двери и звонким щелчком каблуков.
