— Что происходит? — спросила она. — Почему вы так замерли?
Вы разве знакомы? Что случилось?
Муслим стоял, словно пригвожденный к полу. Даже если бы в
помещение ударила молния и появился сам ангел с крыльями за спиной, то и тогда
он был бы удивлен гораздо меньше, чем одним словом, которое произнесла Вера.
Она сказала: «Мама». Эта женщина, которая стояла перед ним в таком элегантном
пальто и изящной шляпке, была той самой Женщиной, с которой он встретился
далеким летом восьмидесятого года. А стоявшая чуть ближе Вера была ее дочерью и
той самой женщиной, которую он любил холодной зимой девяносто второго. Все
смешалось в его голове.
— Это вы? — спросил Муслим, обращаясь к матери Веры. —
Неужели это вы, Марина Борисовна? Сколько лет прошло с тех пор?
— Двадцать четыре, — сразу ответила она, — наша встреча
произошла в год Московской Олимпиады, если вы помните. Ровно двадцать четыре
года назад.
— Мама, кто этот человек? — спросила Вера Дмитриевна. — Ты
можешь мне что-нибудь объяснить?
— Это тот самый мужчина, о котором я тебе рассказывала, —
пояснила мать, глядя на Муслима, — тот самый молодой офицер, который должен был
получить назначение в Афганистан. Мы увиделись с ним летом восьмидесятого в
отеле «Москва».
— Ты говорила, что он погиб, — дрогнувшим голосом произнесла
Вера Дмитриевна. — Я точно помню, что ты так говорила.
— Я наводила справки, — ответила мать. — Мне сказали, что он
получил тяжелое ранение и умер в госпитале. Я даже получила официальное
извещение…
— Это был другой Сафаров. Григорий Сафаров из
Ростова-на-Дону, — пояснил Муслим. — Его похоронка пошла к нам домой, а мое
письмо отправили его родным. Потом все исправили и разобрались, где и какой
Сафаров.
— Ты никогда не говорила мне, как его зовут, — мрачно
произнесла Вера.
— Зачем? — спросила мать. — Он оставался только в моей
памяти. Я была уверена, что его убили.
— А он воскрес и вернулся к нам через двенадцать лет, —
нервно произнесла Вера. — Если бы ты тогда назвала мне его имя, возможно, у нас
ничего бы не было.
— О чем ты говоришь? — повернулась к ней мать. — Это тот
самый мужчина из Баку, с которым ты встречалась?
— Да, — безжалостно произнесла Вера, — это тот самый. Если
бы ты сказала мне его имя, возможно, все было бы иначе…
— Но ты тоже не говорила мне, как его зовут, — возразила
мать. — Я думала, что он гораздо моложе. Но как такое могло произойти? Сколько
ему было тогда лет?
— Когда мы с ним встретились, мне было только двадцать
восемь, а ему тридцать шесть, — быстро произнесла Вера. — Значит, тебе тогда
было уже сорок шесть. А когда вы с ним встречались, тебе было… тридцать четыре
года, мама, ты была на шесть лет моложе меня нынешней. И ты, — обратилась она к
Муслиму, — ты спал… с моей матерью. И после этого посмел встречаться со мной.
— Я не знал, что она твоя мать, — ответил он, чувствуя себя
участником какого-то дурацкого водевиля. — Мне было тогда двадцать четыре года,
— напомнил Муслим, — а когда я встречался с тобой, мне было уже тридцать шесть
лет. И это был мой год. Год Обезьяны.
— И он приехал сюда снова, — ужаснулась Вера, — в третий
раз, мама. И первый человек, с которым он встретился, была Наташа.
— Он с ней уже переспал? — спросила гораздо более циничная
мать.
— О чем ты говоришь, мама! — повысила голос Вера. — Как
вообще ты можешь предполагать подобное?
— Но ты с ним спала, — упрямо напомнила мать, — ты
рассказывала мне о своем потрясении, о том, как он тебе понравился. И мы тогда
ждали, когда он приедет или хотя бы позвонит.
— И не дождались, — в тон матери подхватила Вера. — А сейчас
он стоит перед нами, и мы с тобой заняты глупой перебранкой, пытаясь
определить, с кем и когда он встречался. Он как Вечный жид, появляющийся все
время в нашей семье. На протяжении последней четверти века…
— Я думала, что он погиб, — медленно повторила мать, — и
поэтому не называла тебе его имени. А когда ты сообщила мне, что полюбила
молодого человека из Баку, я решила, что это судьба. У меня ничего не вышло,
значит, должна была попытаться ты.
— У тебя вышло, — горько заметила Вера, — даже очень вышло.
Это я ничего не получила, когда он улетел. Сидела и ждала его телефонного
звонка. Как все глупо получилось. Может быть, я была под впечатлением твоих
рассказов о встрече с неизвестным лейтенантом из Баку, что позволила себе
увлечься именно этим человеком.
— Не нужно меня обвинять во всех смертных грехах, —
возразила мать, — никто не мог даже подумать, что все так произойдет.
— Но это произошло! — повысила голос Вера. — Ты можешь себе
представить, в какое положение ты меня поставила? Как глупо я теперь выгляжу?
— Не нужно утрировать, — попросила мать, — ничего особенного
не произошло. Давай успокоимся и будем решать, как нам действовать дальше…
— Дальше он хочет позвонить Наташе, твоей внучке и моей
дочери, — нервно произнесла Вера. — А потом может произойти все, что угодно. В
нашей семье, очевидно, есть генетическая предрасположенность к этому типу.
Давай закончим этот неприятный разговор, мама. Я даже не знаю, что мне делать.
Не знаю, что говорить. Я пойду к гостям, мне трудно с вами оставаться.
Она повернулась и, громко стуча каблуками, прошла в большой
зал. Мать проводила ее долгим взглядом и снова посмотрела на Муслима.
— Я действительно рада, что ты выжил, — призналась Марина, —
как будто ты воскрес из мертвых. Это так необычно. Как ты живешь, Муслим? Где
ты был все эти годы?
— Воевал. Работал. Снова воевал и снова работал. В девяносто
втором вернулся сюда еще раз и познакомился с твоей дочерью. Она тогда
говорила, что ты находишься в командировке.
— Верно. Меня не было в городе.
— Я могу задать тебе личный вопрос?
— Конечно, — улыбнулась она. — У меня нет от тебя никаких
секретов.
— Сколько тебе лет? Сколько тебе лет именно сейчас? По моим
подсчетам получается где-то под шестьдесят.
— Не нужно преувеличивать, — усмехнулась она, — это всегда
неприятно, а тем более в моем возрасте. Мне только пятьдесят восемь, Муслим. Я
думала, что ты меня запомнишь по той единственной ночи, которую мы провели
вместе. Но ты ничего не понял. И попытался повторить подобный «трюк» уже через
двенадцать лет. И нарвался на мою дочь — холодную и неприступную. Ее ты решил
взять длительным измором. Узнавал, где она живет, пытался выяснить, где паркует
свой автомобиль, с кем проводит время. У тебя было много возможностей, ты был
уже тогда следователем по особо важным делам.
— Ты все обо мне знаешь.
