— А почему тогда твоя дочь Фролова?
— Это фамилия моего отца.
— Мама, что здесь происходит? Вы с ним знакомы? — спросила
Наталья.
— Это мой старый знакомый, — спокойно ответила мать. — Ты
уже здесь все сказала? Все, что могла? В таком случае иди и сядь в машину. Леша
отвезет тебя домой. Я тоже скоро приеду. Иди…
— Мама, он родственник Измайловых. Я хотела ему объяснить…
— Мы поговорим дома. Иди, — кивнула она, перебив дочь, —
иди. Я скоро приеду.
Наталья взглянула на Муслима.
— До свидания, — тихо произнесла она и вышла из комнаты,
закрыв за собой дверь.
Он уселся на кровать. Посмотрел на сидевшую перед ним
женщину.
— Сильно изменилась? — с вызовом спросила Вера. — Наверно,
постарела?
— Нет, — возразил он, — сколько тебе лет? Тогда было
двадцать восемь. Значит, сейчас сорок. Тебе только сорок лет. Какая же ты
старая? Это я уже постарел. Мне сейчас…
— Сорок восемь, — быстро сказала она. — Ты старше меня ровно
на восемь лет. Как ты жил все эти годы, Муслим?
— Жил как все, — ответил он глядя на нее, — иногда выживал,
но, как видишь, выжил.
— Мне сказали, что ты теперь дипломат? Неужели ушел со своей
работы?
— Не совсем. — Он не хотел врать. И говорить правду тоже не
хотелось.
— А насчет родственника наверняка соврал, — усмехнулась она.
— Я уже все знаю. Его отец и дядя остановились в «Гранд-отеле». Говорят, что
его отец заместитель министра…
— Первый заместитель министра…
— Тем более. А второй тоже большая «шишка» из вашего КГБ.
Верно?
— Откуда ты все знаешь?
— У меня свои связи, — усмехнулась она. — Зачем ты приехал?
Разбираться по поводу этого убийства? Только не говори, что ты приехал как
дипломат, все равно не поверю.
— Убили нашего дипломата, — напомнил Муслим. — Наше
государство обязано было кого-то прислать для проверки всех обстоятельств дела.
Тем более что нужно помочь его родственникам забрать тело погибшего.
— Ответ дипломата. И больше ничего?
— Если смогу, то уточню обстоятельства гибели нашего
сотрудника.
— Уже теплее, — кивнула она. — Значит, будешь все сам
проверять. Как тогда, в девяносто втором?
— Нет. Ты же знаешь, что сейчас не девяносто второй год. И
дело ведет ваш следователь по особо важным делам Мелентьев. Кстати, насчет этой
девочки правда? Она действительно ваша родственница и ждет ребенка от погибшего
Измайлова?
— Только не делай поспешных выводов, — попросила она. —
Виктория действительно троюродная сестра моей дочери. Ее мать моя двоюродная
сестра, а ее бабушка родная сестра моей матери. И Наташа с Викой с детства
дружили. Поэтому Наташа так глупо и подставилась. Поехала домой к вашему
дипломату и ничего мне не сказала. Можешь себе представить, что я потом
пережила, когда все узнала. Она поехала туда на моей служебной машине, водитель
ждал ее внизу, и все запомнили и машину, и номера служебного автомобиля мэрии.
А вашего дипломата потом убили. Но моя бедная девочка не могла этого сделать.
Она в жизни и мухи не обидела, можешь мне поверить. Она не способна на такую
жестокость. Но ваши родственники погибшего считают, что раз она единственная
подозреваямая, то, значит, она и убийца. Ваш консул даже откровенно говорил,
что я пытаюсь помешать следствию. Какая чушь. Моя дочь просто свидетель, а не
подозреваемый и тем более не обвиняемый.
— Она говорила, что у нее есть алиби.
— Конечно, есть, — несколько нервно произнесла Вера. — И
вообще я точно знаю, что она не могла убить вашего дипломата. С какой стати?
Только потому, что он не хотел больше встречаться с ее троюродной сестрой? За
это можно дать пощечину, но не убивать…
— Она сказала, что его убили в десять, а она была у него
примерно в половине девятого…
— Болтушка, — гневно произнесла Вера, — говорит все, что
знает. Это тайна следствия, и я просила ее никому не говорить. Вашего молодого
человека действительно убили ближе к десяти часам вечера, а Наталья была там в
половине девятого. Все очень просто и очень понятно. Надеюсь, ты сумеешь
подтвердить непричастность моей дочери к этому дикому убийству. Я, конечно, не
боюсь, но мне неприятно, что родные погибшего будут думать так плохо о моей
дочери.
— Я сделаю все, что смогу, — пообещал он. — Значит, ты уже
начальник управления. Сделала такую карьеру за двенадцать лет.
— Что мне оставалось делать? Одинокая женщина с ребенком на
руках. Если ты помнишь, я тогда тоже разводилась со своим первым мужем. Нам
пришлось дважды встречаться в суде. Унизительно и обидно, когда чужие люди
копаются в твоем прошлом, в твоей личной жизни, словно пытаясь тебя
препарировать. Ты ведь тогда тоже проходил через похожую процедуру.
— Мне было легче, — признался он. — Судья была моей старой
знакомой, и она довольно быстро нас развела. А потом моя бывшая благоверная
вышла замуж за крутого бизнесмена и отказалась от алиментов. А заодно и не
разрешила нам встречаться с дочерью. Вот такие дела.
— Почему ты столько лет не давал о себе знать? — спросила
она. — Я думала, что ты позвонишь или приедешь. Мы тогда с тобой говорили, и ты
обещал мне обязательно звонить. Или уже не помнишь?
— Я вернулся в Баку, когда там ушел в отставку Президент
республики. Начался общий хаос, руководителем стал председатель парламента,
бывший ректор медицинского института. Затем Президент вернулся на один день, и
его снова свергли. К власти пришел Народный фронт. Можешь себе представить, что
у нас творилось. Через месяц выбрали второго Президента. А еще через несколько
месяцев меня выгнали с работы. Как я мог тебе позвонить? О чем говорить? Какие
планы или перспективы строить на будущее? У меня не было ничего. Ни денег, ни
работы, ни семьи, ни даже квартиры. Я жил у родителей. Мне было стыдно звонить
тебе. Через несколько месяцев все наладилось. Меня вернули на работу, к власти
в республике пришел Гейдар Алиев. Он был избран третьим Президентом и начал
наводить порядок. Мой старший брат — дипломат — подарил мне свою квартиру,
переехав в новую, которую строили для сотрудников президентского аппарата. И
тогда я решил тебе позвонить. Но твой старый телефон долго не отвечал. А потом
мне ответила какая-то пожилая женщина. Она сообщила, что ты вышла замуж и
уехала в Стокгольм. Я тогда понял, что опоздал.
— Через два года после нашей встречи, — сообщила Вера. — Я
уехала в Стокгольм в феврале девяносто четвертого. Это была наша домработница.
Она говорила, что ты позвонил. Но меня уже не было в городе. Ты слишком долго
собирался мне звонить, Муслим. Очень долго.
— У нас шла война, — печально ответил он. — Летом начался
мятеж, который привел к падению режима Народного фронта, потом началось
наступление наших соседей. Они захватили у нас несколько районов. Я все время
был в командировках, опрашивал беженцев и вынужденных переселенцев, спал в
палатках. Мы должны были все документально оформить.
