Ничего. Главное – почин и хорошо поставленная реклама. Скоро вспомнят, в чем заключается долг дворянина. У русского служивого сословия служба всеобщая и пожизненная. Здесь пока добровольная, но тоже обязательно со временем станет всеобщей. Непорядок – у завоеванных больше льгот, чем у завоевателей. В настоящей Империи равны все.
Ничего. Костяк появился. Потом и мясо нарастет.
– Подумайте сами, барон. Принадлежать всегда лучше к сильной стае. Россия сейчас на подъеме. Сравните с Польшей. Сегодня шляхта думает так, завтра – иначе. Поодиночке они, может, сильны, но судьбу войны решают большие батальоны. Обязательно – хорошо дисциплинированные. Я уже молчу, что Россия – единственная страна, которой подвластен даже воздух.
До покорения пятого океана было очень далеко. И паровая машина, и электродвигатель слишком тяжелы, а изготовить самый примитивный двигатель внутреннего сгорания не позволяют нынешние технологии. Но на непосвященных кабаньер оказывает незабываемое впечатление. Про дирижабль уже не говорю.
– В ближайшее время Рига станет крупнейшим портом на Балтике, – бросает свои пять копеек Флейшман. – Наша торговля с Британией растет. Помимо традиционных товаров мы поставляем англичанам паровые машины и еще некоторые изделия. А что может продавать Польша? Разве что жителей. Скоро Лифляндию будет не узнать. Развитая губерния развитой страны.
Паткуль явно задумывается. Про русские успехи уже начинают говорить повсюду. Нам бы еще одержать крупную военную победу, и тогда многие не будут возражать против своего завоевания.
Пока еще сильны предубеждения против азиатских дикарей. В чужом глазу соломинку мы видим. Европа сама далековата от культуры и просто привыкла взирать на других свысока.
Еще посмотрим, кто кого.
– Но… – все пытается что-то возразить Паткуль.
– Извините, барон, – перебиваю собеседника. – Я краем уха слышал, что здесь будет учреждено губернаторство. Причем вице-губернатором будет кто-то местный. Вы не могли бы порекомендовать кого-нибудь умного, энергичного и пользующегося авторитетом среди жителей? Не торопитесь, подумайте. Пост высокий и ответственный. Не каждый с ним справится.
Намек наверняка понят. Если Паткуль честолюбив – а кто из нас без греха? – обязательно должен проглотить наживку.
– О чем речь? – вырастает рядом Петр.
Он разгорячен вином и танцами.
– О новом губернаторстве. Сколько край может находиться без власти? – невозмутимо говорю я.
Разговоры об этом уже шли. Перейти к делу мешало только ожидание решительного сражения со шведами.
Петр косится в сторону продолжающего танцевать польского короля, а затем решительно произносит:
– Быть посему. Назначаю губернатором… – Он смотрит на меня, однако я опережаю монарха:
– Я думаю, что лучшая кандидатура – это Александр Данилович Меншиков. Государь, мне хватает иных дел. Да и не справлюсь.
Никогда не пробовал себя в роли администратора и не хочу. Тут успеть бы основное. Жаль тратить время на текущие дела, а за положением не гонюсь. Оно у меня без того высокое.
Сверх того, Алексашка в последнее время стал посматривать в мою сторону с завистью. Пусть получит свою порцию почестей и хоть чуть успокоится. Энергии у будущего Светлейшего хоть отбавляй, талантами он не обижен, а тут такое поле деятельности!
– Гут, – по-немецки отвечает Петр.
Меншиков словно чувствует, что речь идет о нем, и направляется к нашей группе.
– Слышь, Алексашка, будешь с сегодняшнего дня губернатором Лифляндии.
Меншиков кланяется и лишь затем выдавливает из себя:
– Спасибо за доверие, государь.
Глаза Алексашки сверкают, как у кота, завидевшего миску вожделенной сметаны. Насчет пирожков не знаю до сих пор, но знатностью рода Меншиков не блистал, а тут в один миг стал одним из главнейших воевод. Теперь-то он точно будет удерживать край руками и зубами.
– Не меня благодари. Это все Кабанов за тебя просит. Говорит – лучшего не найти. – Петр панибратски хлопает меня по плечу.
Меншиков действительно смотрит на меня с благодарностью. Зависти вновь нет следа.
Паткуль с жадностью прислушивается к нашей речи.
– Еще надо вице-губернатора из местных, – напоминаю я.
– Есть кто-нибудь на примете? – Петр в хорошем настроении и явно готов согласиться еще с одной моей кандидатурой.
– Барон Паткуль.
Петр внимательно смотрит на барона. Он наслышан о взглядах и предпочтениях представителя местного дворянства. Но молодой царь схватывает на лету и понимает мою идею.
Помимо привлечения авантюриста на свою сторону в назначении на такую должность есть еще один плюс: лучше уж держать его перед глазами, чем позволить шляться и шептаться за спинами.
Но Паткуль еще не давал присягу на верность и потому подданным считаться не может. Подданного просто назначают, а иностранца приходится спрашивать.
– Пойдешь? – коротко осведомляется Петр.
В ответ слышится поток благодарностей на смеси немецкого и французского, а также заверения в том, что все силы будут приложены для процветания края и выполнения воли Его Величества.
– Указ надо написать, – напоминает Юра.
Без бумаги любое назначение недействительно. Раз уж должностей таковых официально нет.
– Пошли в кабинет, – кивает Петр.
Долго ли настрочить пару строк да скрепить своей подписью?
Мы пробираемся среди гостей.
Король Август продолжает танцевать с Мэри. Он что-то шепчет ей, увлеченно и самозабвенно, и даже не замечает нашего ухода.
Танцуй, король! Ты все равно выборный. Тебе о государстве думать не надо.
Указ объявляется спустя полчаса. Толпа немедленно бросается поздравлять новое начальство. Лишь Август со своими приближенными стоит несколько в стороне и то краснеет, то бледнеет. От волнения он даже позабыл о моей супруге.
Но возражать, тем более публично, нельзя. Приходится принять нейтральный вид да надеяться на то, что после разговора наедине Петр отменит свое решение.
Я тем временем наконец-то оказываюсь рядом с Мэри.
– По-твоему, это порядочно – бросить меня одну с королем?
Кажется, Мэри обиделась.
А я хотел как лучше. Женщины…
– Почему одну? Полный зал гостей. Я не бросал, лишь не хотел мешать вашим танцам.
– Да? И ты не ревнуешь? – Мэри говорит тихо. Воспитание мешает ей устроить мне сцену прямо на людях. Зато потом может отыграться наедине.
– К танцам? – уточняю я.
– Не только. Слышал бы, какие он мне комплименты делал!
– Было бы странно, если бы Август молчал. При виде тебя оживают даже камни. Ты – самая лучшая и в этой зале, и на всей земле…
