– Оставьте эту женщину, господин барон, она не больше больная, чем вы или я! И главное, не приближайтесь к карете, куда она хотела вас увлечь.
Сюркуф с удивлением посмотрел на незнакомку в вуали, говорившую такие странные вещи, и от растерянности отпустил Гвен, которая издала гневное восклицание:
– Однако, сударыня, кто вы?
Марианна тотчас подняла вуаль.
– Некто, весьма обязанная вам и очень счастливая, что попала сюда вовремя, чтобы помешать похитить вас.
Двойное восклицание: радости – у Сюркуфа и ярости у бретонки, – такой была реакция на открывшееся лицо Марианны.
– Мадемуазель Марианна! – воскликнул корсар.
– Ты? – прорычала бретонка. – Неужели ты всегда будешь перебегать мне дорогу?
– Я не стремлюсь к этому, – холодно отпарировала Марианна, – и если вы согласитесь жить как все люди, это не произойдет.
– В любом случае ты солгала! У каждого может быть недомогание…
– …которое уже исчезло? Быстро же излечило вас мое вмешательство!
Вокруг них уже собрались люди. Стычка между двумя женщинами привлекала все больше внимания. Увидев, что игра проиграна, бретонка, пожав плечами, хотела улизнуть, но большая загорелая рука Сюркуфа опустилась ей на плечо.
– Не спешите, красотка! Раз такое дело, надо объясниться… и когда обвиняют, то оправдываются!
– Мне нечего объяснять!
– А я думаю, что есть, – раздался певучий голос Фортюнэ, которая пробилась сквозь толпу в сопровождении двух мужчин. – Эти господа будут очень рады выслушать вас.
Глухо застегнутые черные сюртуки, потертые шляпы, большие башмаки и дубинки, а также мрачные лица новоприбывших не вызывали сомнения в их принадлежности к полиции. Толпа расступилась перед ними и подалась назад. Точно рассчитанными движениями они с обеих сторон схватили Гвен, которая начала отбиваться, как фурия.
– Я ничего не сделала! Пустите! По какому праву вы схватили меня?
– За попытку похитить барона Сюркуфа! Давай пошевеливайся, девка! Ты дашь объяснения императорскому суду, – сказал один из них.
– Нет такого права обвинять без всяких доказательств! Сначала докажите вину!
– Вместо доказательства есть твои сообщники: люди из черной кареты. Эта дама, – добавил он, показывая на м-м Гамелен, – вовремя нас предупредила. Ими уже занялись наши товарищи. А теперь хватит шума, пошли!
Они потащили бретонку, яростно брызгающую слюной и извивающуюся, как пойманная змея. По дороге она обернулась, плюнула в сторону Марианны и крикнула:
– Мы еще встретимся, и я заставлю тебя за все это заплатить, шлюха!
Наконец полицейские исчезли, а толпа окружила Сюркуфа и устроила ему овацию. Каждый хотел пробиться и пожать руку знаменитому моряку. Он защищался с неподдельной застенчивостью, улыбался, пожимал протянутые руки и в конце концов увлек Марианну к кафе «Ротонда», чья терраса выступала посреди сада.
– По случаю возобновления нашего знакомства пойдем съедим по порции мороженого. После таких переживаний вам это необходимо и вашей подруге тоже.
Они расположились в стеклянной ротонде, и Сюркуф заказал угощение. Его сияющие синие глаза перебегали от Марианны к Фортюнэ, распустившей перед ним свой павлиний хвост, но все-таки возвращались к ее юной подруге.
– Знаете, я пытался узнать, что с вами сталось. Я несколько раз вам писал в адрес Фуше, но ответа так и не получил.
– Я не осталась у герцога Отрантского, – сказала Марианна, принимаясь за ванильный пломбир, – но он мог бы взять на себя труд переслать мне ваши письма.
– И я так думаю. Я как раз сейчас намеревался повидать его, прежде чем уехать в мою Бретань.
– Что? Вы уже возвращаетесь?
– Это необходимо! Я приезжал только по делам, а теперь, раз я вас встретил, все в порядке. Я могу спокойно уехать. Но вы просто великолепны!
Его восхищенный взгляд пробежал по изысканному туалету молодой женщины, задержавшись на золотых браслетах с драгоценными камнями, и Марианна вдруг почувствовала замешательство. Как объяснить то, что с нею произошло? Ее история с Императором столь необычна, даже фантастична, что такому простому и прямому человеку, как корсар, трудно в нее поверить. И Фортюнэ, догадавшись о ее смущении, пришла на помощь:
– Так ведь перед вами, дорогой барон, королева Парижа.
– Как так? Конечно, я никоим образом не сомневаюсь, что вы обладаете всем, чтобы завоевать королевство, однако…
– Однако вам кажется удивительным, что это произошло так быстро? Ну хорошо, знайте же, что Марианны больше не существует. Я счастлива представить вам синьору Марию-Стэллу.
– Как? Это вы? Но в Париже только и говорят о вашей красоте и вашем туалете. И вы, значит, та, кого Император…
Он запнулся. Его широкое львиное лицо внезапно покраснело под загаром, в то время как щеки Марианны окрасились в тот же цвет. Он смутился оттого, что собирался сказать, а ее задело то, что подразумевалось в его молчании. Она прекрасно поняла, что Сюркуф, несмотря на свой провинциализм и краткое пребывание в Париже, не мог не слышать вездесущих сплетен, что отныне он знал, кто эта возлюбленная Наполеона, и было заметно, что это не доставляло ему удовольствия. Его глаза на загорелом лице, так напоминавшие Марианне Язона, омрачились. Наступило молчание, настолько тягостное, что даже словоохотливая Фортюнэ не решилась его нарушить. Она занялась шоколадным мороженым, сделав вид, что все это ее не интересует. И тогда Марианна первая мужественно подхватила нить разговора:
– Вы меня осуждаете, не так ли?
– Нет… Я боюсь только, что вы не будете особенно счастливы, если любите его… что, конечно, не вызывает никакого сомнения.
– Почему же?
– Потому что есть вещи, которые подобная вам женщина не сделает без любви. Могу добавить, что ему повезло! И надеюсь, он отдает себе в этом отчет.
– Я еще в большей степени. Но почему вы считаете, что я несчастлива?
– Именно потому, что вы – это вы и вы любите его. Он только что женился, не так ли? И вы не можете не страдать?
Марианна опустила голову. С присущей общающимся с природой людям проницательностью моряк читал в ней, как в детской книжке с большими буквами.
– Это правда, – подтвердила она с вымученной улыбкой, – я страдаю, но я не хотела бы, чтобы ход событий изменился. Я на горьком опыте узнала, что в этом мире за все надо расплачиваться, и я готова заплатить по счету за счастье, которое имела, даже если он будет непомерно велик.
Он поднялся, склонился перед нею и поцеловал ей руку. Она внезапно ощутила волнение.
– Вы уходите? Значит ли это, что… вы больше не друг мне?
Нежная улыбка скользнула по его губам и исчезла, но все тепло мира лучилось в его синих глазах, выцветших от бесчисленных бурь и бессонных ночей на раскачиваемом ветрами мостике.
