Посмотрел на Гречишину, та понимающе мотнула головой и приготовилась выдвигаться в сторону пряничного домика бывшего театра. Но все равно для начала выждала, пока Андрей уйдет на позицию, так нужную при входе. И лишь потом РДГ двинулась вперед. Один небольшой отрезок по старой площади, который не обойдешь. Прячась, вжимаясь в рыхлый снег, липнущий к коленям, локтям, голове, когда лоб упирается, вдавливается в него. Чекистка шла первой, стараясь промелькнуть как можно быстрее, не дать возможности врагу проследить за ней. Разведчики двинули следом, пытаясь добраться до темной дыры вестибюля как можно быстрее и наследить поменьше. Хорошо, что падал легкий снежок, вновь помогающий скрыть их присутствие. Куминов бежал и про себя надеялся только на него. Дома немцы не спешили восстанавливать, но вот от обломков и мусора весь открытый кусок вычистили основательно, оставив ровную площадку, на которой заметить протоптанную цепочку следов проще некуда.
Через быстрые удары пульса, отдававшиеся в ушах стуком озверевшего молотобойца, стало практически невозможно слышать звук моторов, но капитан четко знал, что времени мало. Темный провал входа становился ближе с каждым отчаянным шагом-прыжком. Они должны успеть, просто должны, как делали все время, что были в пути.
Андрей Шабанов осторожно скользнул в сторону разваливающегося от прямых попаданий и времени трехэтажного кирпичного, явно бывшего раньше купеческим, дома. Пригнувшись, пробежал большую часть расстояния до кучи битого шифера, упавшего с просевшей крыши соседнего флигелька. Затаился, ожидая, пока лучи прожекторов скользнут в сторону. Распластавшись на животе, юрко прополз вперед, до разрушенного парадного крыльца. Скользнул в подъезд, бережно баюкая винтовку.
Серо-черная маскировочная накидка снайпера, позаимствованная в кладовке бункера у Петра Дубравы, хорошо скрывала среди местных пейзажей. Да это было не так уж и сложно, особенно умеючи. А это он умел. Тихо-тихо пробежал по лестнице, внимательно осмотрелся. Площадка второго этажа снайпера не устроила, пришлось двигаться дальше, поднимаясь на последний из этажей. Он сохранился намного хуже, развороченный попаданием чего-то, напомнившего ему стодвадцатимиллиметровый снаряд от самоходного орудия. Причем явно не один. Но зато, как оказалось, место подошло для него практически идеально. Самое главное было то, что самый последний этаж был изнутри похож на решето, давая возможность передвигаться по нему полностью.
Он примостился на остатках эркера, выступающего и нависающего над всем остальным зданием. Таких здесь было три, правда, последний из них, самый угловой, находившийся прямо напротив здания бывшего горкома, был полностью разрушен. Шабанов внутренне усмехнулся. Позиция была убийственной. Для него самого. Чтобы снайпер в захваченном городе позволил себе засесть в отдельно стоящем не самом большом доме… несусветная глупость. Но сейчас ему позарез было необходимо находиться именно здесь, и если понадобится – ввязаться в самоубийственный и короткий бой. Надежд Андрей не питал, слишком давно и прочно воевал.
Он прищелкнул новую обойму, по своему давно заведенному суеверному обычаю. ПНВ, который получил около года назад, уже стоял в креплении. Сумерки опустились полностью, чернилами охватив все, за что глаз цеплялся совсем недавно. Привычно щелкнул переключателем, проверил обзор и качество самой панорамы. Зеленоватый мерцающий круг с отчетливо видными дугами и шкалой был четким. За ПНВ Шабанов следил внимательно, сразу же, если обнаруживал какую-то странность, обращался к оружейникам. Сейчас это пригодилось по полной программе. Осталось лишь дождаться тех, кто мог помешать – помешать им самим.
Планов отхода у Шабанова не было. Он, при желании, мог бы сделать несколько выстрелов и уйти, попытаться раствориться в лабиринте полумертвого города, который немцев интересовал только с практической стороны. Промышленная зона, где их было особенно много, находилась далеко. Здесь же, после начала работ над проектом «Берлога», как объяснила Венцлав, людей практически не осталось. Лишь там, откуда приближался патруль, находилась временная администрация, окруженная охраной и ограждением. Большая часть Куйбышева, лишившись жителей, представляла собой холодный муравейник, в котором пустых ходов было намного больше, чем живых людей. Он смог бы спрятаться, сохранив себе жизнь. Но надо ли ему это? На этот вопрос Андрей ответил самому себе очень давно. Нет, не надо.
Где-то внизу, с одной из трех улиц, выходивших на площадь, заворчал двигатель, мелькнуло пятно света. Первый из мотоциклов патруля тихо выкатился на открытое пространство. Накрутил небольшую петлю, подсветив себе дополнительное пространство фарой-прожектором, закрепленной сбоку от пулемета. Второй также неторопливо выкатился следом, проехал вперед и встал, взяв под прицел дальнюю сторону площади, с темной просекой узкой улочки, уходившей вглубь квартала.
Андрей плавно и тихо переместился. Положил ствол СВТС на плоскую верхнюю часть старенького, но все еще надежного комода, стоявшего в эркере. Приблизился к резинке ПНВ, взяв на треугольник прямой прицела дальний мотоцикл и направив винтовку на бак. Первым патроном он, по отработанной военным стажем привычке, всегда ставил трассирующий. Сейчас это могло пригодиться, разом убрав сразу одного пулеметчика и стрелка. Гарантированно, бензин в баке вспыхнул бы мгновенно, разорвав металлическую емкость и подпалив две темных фигуры. Если, конечно, они были бы еще живы. А в этом снайпер глубоко сомневался, учитывая их близость к источнику разлета бритвенно-острых и тонких осколков. По поводу второй пары патрульных сомнений также не было. Он успеет положить и их. А потом будет время на перегруппировку, и возможный «увод» тех, кто принесется на место стрельбы.
Длинный немец, на котором нижняя часть плотной шинели болталась как на вешалке, слез с мотоцикла. Потянулся, что-то сказал товарищу. Выслушал его ответ, заржал как стоялый жеребец, откинув голову назад и придерживая автомат, который перед этим перевесил из-за спины на плечо. Махнул рукой в сторону того самого дома, где сейчас терпеливо дожидался развития событий Андрей.
Шабанов затаил дыхание, пытаясь понять: что произошло? Не мог же он заметить его и просто так стоять? По спине пробежала целая стая крупных мурашек, сердце чуть быстрее заколотилось, доказывая владельцу, что он нервничает. Дышать приходилось еле-еле, стараясь не выпускать пара в неожиданно подморозивший воздух. Палец лег на спусковой крючок, готовясь мягко потянуть его на себя.
Немец развернулся и пошел в сторону трехэтажки, высоко и смешно закидывая ноги, стараясь не поскользнуться. Подошел к стене, звякнул металлом скоб автомата. Постоял, что-то легонько насвистывая, копаясь и сопя. Когда до Андрея дошло – что делает фриц, захотелось рассмеяться. Но приходилось сидеть и наслаждаться прекрасными и мирными звуками журчания внизу. В какой-то момент ему даже стало жаль немца, холодновато вообще-то для отправления потребностей организма.
Когда внизу все прекратилось, и чуть позже раздался скрип снега, по которому немец торопливо побежал трусцой к мотоциклу, снайпер облегченно выдохнул. На какое-то время смерть, так настойчиво бежавшая за группой с самого момента перехода через линию фронта, отошла назад. Его собственная личная смерть. Он знал, какой она будет, почему-то знал. Нет, его не снимет такой же, как он сам снайпер, это вряд ли.
