– Идем верно, если судить вот по этим самым оврагам, это хорошо. – Куминов откусил кусок плотного сухаря, глотнул ледяной воды из фляжки. – Плохо другое…
– Это точно, – буркнул Хрусталев. Остальные подтверждать мысль командира не стали, лишь согласно кивнув.
– Все поняли, продолжать не стоит? – капитан обвел своих ребят глазами.
– Разделимся и растянемся? – Воронков понимающе хмыкнул. – Встречаемся здесь?
Палец сержанта ткнул ровнехонько в точку небольшого поселка перед Сергиевском.
– Не знаю… – Куминов сплюнул. Организм, хоть и привычный к нагрузкам, все же устал, слюна была тягучая, густая. – Не хотелось бы растягиваться, если честно.
– Думаешь, что в Куйбышеве повоевать придется? – Хрусталев хищно сверкнул зубами. Немцев он ненавидел всей душой и порой жалел, что не в пехоте. Той не надо скрываться, можно честно расстреливать врага хоть батальонами.
– Скорее всего. Хотя нам это вовсе не нужно, не маленькие ведь, что объяснять-то?
– Не маленькие… – Воронков повел плечами, поглядев на товарищей.
Оба лейтенанта молчали, переваривая и осмысливая мнение, наконец-то произнесенное командиром вслух. Осознать, что вероятность не вернуться весьма велика, – тяжело. Все три подчиненных Куминову младших командира всегда были готовы к такому исходу. Но, как, наверное, и всегда, ждали его чуть позже. Сейчас же, когда капитан сказал то, что крутилось в голове у каждого из разведчиков, наступил самый важный момент. Оттягивать его Куминов смысла не видел. Бойцы группы не маленькие дети, воюют не второй день. Они шли на верную смерть, которая всего-навсего не должна была стать бесполезной.
– Ну что… – Эйхвальд чуть повел из стороны в сторону тяжелой челюстью. Была у него такая глуповатая привычка, когда лейтенант задумывался – двигать кинематографически геройской деталью собственного лица. – Воевать, так воевать. В конце-то концов, парни, мы же не на утреннике в детском саду. Всегда знаем, на что идем, да и это…
– Чего? – повернулся к нему Хрусталев.
– Родина же за нами, ребят… чего, – буркнул обрусевший поволжский немец в четвертом поколении. Единственный из всех немцев, кого злобный старший лейтенант Хрусталев не побоялся бы поставить закрывать свою спину
[18]
. – Значит, если нужно, так нужно.
– Хорошо. – Куминов, молчавший недолгие секунды, потребовавшиеся троице, снова вернулся к карте. – Тогда поступаем так…
Тучи, неожиданно согнанные поднявшимся ветром, густо закрыли звезды. Видимость резко ухудшилась, и Воронков, все так же бежавший впереди, резко сбросил скорость. Местность вокруг начала меняться, создав отряду новые трудности.
Ровные пространства лесостепи, прореживаемые негустыми лесками, постепенно заканчивались. На самых подходах к Куйбышеву группу ожидала бы мешанина из взгорков, оврагов и густой лесной поросли. Ожидала бы, не будь где-то впереди подземного тоннеля с узкоколейкой, который должен был помочь разведчикам преодолеть часть пути относительно комфортно. Но до него еще нужно было добраться. Карта картой, но всякое могло произойти. Так что на тоннель Куминов рассчитывал в последнюю очередь. Было жаль, что не встретит агент на этой стороне. Тогда все выходило бы намного увереннее и спокойнее.
Пока же, двигаясь с заметно меньшей скоростью, группа добралась лишь до точки, от которой топать предстояло не меньше тридцати километров. А ночь уже близилась к концу. Кромка неба на востоке, несмотря на облачность, стала заметно светлее. Куминов выругался про себя, понимая, что нужно поднажать. А как это прикажете сделать, когда под ногами, вернее, под лыжами, попадалось уже какое по счету поваленное дерево, а оврагов они пересекли за последний час сразу четыре? Где-то километра через два должна была показаться густая опушка, которая уходила в длинный и глубокий лог, ведущий к одной из первых горушек, предварявших Жигулевский массив. Добраться туда, найти относительно удобное для лежки и наблюдения место и можно затаиться до вечера. Да и, чем черт не шутит, действовать по обстановке. А там, глядишь, после того, как группа отдохнет, можно будет попробовать срезать еще часть пути и днем, ближе к сумеркам.
Капитан сам чувствовал, что устал. Нужно было добраться до такого нужного сейчас леска быстрее. О том, как чувствует себя Саша, ему даже думать не хотелось.
Он посмотрел на ее спину, белеющую впереди, на монотонно двигавшиеся в спокойном ритме ноги. Выругался про себя, понимая всю несправедливость подобного. Не женское дело война, не женское. А вот нате, приходится в ней всем участвовать. Оставалось надеяться хотя бы на то, что именно она сможет вернуться назад. И мечтать, им удастся пообщаться потом, даже не после войны. Хотя сейчас такие мысли были совершенно некстати. Отвлекаться не стоило, ослабление внимания к окружающему могло привести к смерти. Куминов знал, что так оно и случится, если расслабиться.
Им немного повезло с выходом на ту сторону фронта. Повезло прошлой ночью и повезло этой, когда вертушки немцев прошли прямо над группой. И не один, несколько раз. Означало это что-либо или нет – капитан не знал. Вполне возможно, что атака двух полков на одном участке, закончившаяся прорывом линии обороны, не сбила с толку противника. Возможно, что и наоборот, все-таки ожидать такого выхода для разведки не стоит. Пока все шло нормально. Усиления, которого Куминов ожидал увидеть, все-таки не было. В прифронтовой полосе, которую они пролетели в составе эскадрильи штурмовых МИ-3, все кипело. Но суета была ожидаемой при подобном наступлении. Если и дальше не будет чрезмерного количества мобильных групп немцев, то все может получиться.
Группа выкатилась к участку, на котором лес неожиданно обрывался. Воронков, предупреждающе поднявший руку, наклонился. Отстегнул лыжи, нагнулся и практически растворился среди сугробов, по-пластунски
[19]
устремившись вперед. Куминов сплюнул, подъехав к низкому кустарнику тёрна, густо торчавшему на самом выходе из пролеска. Замерший со своей магазинной автоматической СВТ-С, только что поступившей в войска, Андрей Шабанов молча показал ему направление, в котором скрылся сержант. Капитан кивнул, и так же, низко прижавшись к земле, двинулся по разбросанному снегу. Где-то впереди, это чувствовалось по запаху дыма, было жилье. Именно что было. Потому что пахло с той стороны, несмотря на ветер, дувший по их движению, гарью. И паленым мясом, делавшим запах еще более отвратительным.
