Комната, узкая и вытянутая, с одним окном. Вытертые, покрытые пестрыми узорами ковры по стенам и на полу, стол, кресло и шкаф. И больше ничего лишнего. Да и ковры, если присмотреться, больше подходили не для тепла или красоты. Скорее для того, чтобы наружу не вырывалось ненужных звуков. Вот такие вот дела с коленкором, пластун вздохнул про себя. Ничего не пропустил? А, точно, картины. Ажно целых две штуки, висевшие напротив друг друга.
На первой красовался мордатый грозный мужик с сердитыми бровями и бородой. Чуть раскосые глаза, странная шапка и волосы в косичку. Но точно нормальный человек, не мутант, без всякой там шерсти или кожаных бородавок. Сбоку, вытянувшись лесенкой, чернели несколько загогулин. Дунай дураком себя не считал, понял, что буквы. Только как такие читать?
На другой картинке, сделанной в несколько красок, художник изобразил троих людей. Невысокого человечка, одетого в куртку со штанами, с наполовину открытыми руками и ногами. Шерсть, нарисованная малюсенькими штрихами-завитушками, угадывалась легко. За ним, покровительственно положив коротышке руки на плечи, вытянулись воин и плащ с маской. Все ясно и просто, безо всяких там двусмысленностей. Ну а свиток, болтающийся в воздухе над троицей, наверняка и был тем законом, как его… Ясой.
– Это Народ, Дунай,– маска снова заговорила.– Гао, кешайн и хайн. Три вида одной сути, возрождающие новый порядок и человечество. А бородач, на которого ты так непонимающе уставился, это Тот, чье имя не произносится. Покоритель Мира, сотрясающий Вселенную силой своего меча, сын Вечного Синего Неба. Великий завоеватель, покоривший мою родину за тысячелетие до нашего с тобой рождения.
– Он вас покорил, а сейчас вы его намалеванную рожу вешаете на стенки? – Пластун ухмыльнулся.– Странно как-то.
– Тебе сложно понять.– Хайн затянулся дымом из стекляшки. Забулькало, вода внутри окрасилась в зеленоватый цвет.– Один неглупый человек когда-то сказал: Запад есть Запад, Восток есть Восток, и вместе им не быть никогда. Мудро?
– Наверное.– Дунай пожал плечами.
– А что интересно, воин Кремля, ведь он родился и вырос на Западе, да-да. Но смог, понял, сказал… Бывает и такое, хотя и нечасто. Знал бы ты, Дунай, скольких твоих бывших соплеменников мы встретили по пути сюда. Думаешь, многие из них сохранили в себе хоть толику знания о себе самих? Нет, очень малая часть, ничтожно мало. И это, знаешь ли, Дунай, очень хорошо. С такими людьми, как вы, тяжело бороться, особенно когда вам делаешь что-то хорошее, а вы не согласны.
– Какими такими? – Пластун никак не мог понять – к чему ведет хайн.
– С русскими… – Маска снова окуталась дымом.– Мне очень интересно наблюдать за вами, вцепившимися в остатки былой славы, осознавая, что не сдадитесь. Ведь, понимаешь, Дунай, мы несем с собой порядок, культуру, возрождение самой цивилизации. Пусть и не сразу, но Народ сделает все необходимое, и мир снова станет нашим, человеческим, я имею в виду. Нео, остальные мутанты, они все останутся в прошлом, стертые и из памяти людей, и с лица многострадального мира. Лишь люди и Небо будут повелевать землей, восстанавливая и преображая, создавая заново и поднимая из руин. И нам, хайнам, ведущим Народ к цели, хочется немногого. И в том числе, воин, чтобы Кремль шел с нами заодно.
– Эвон чего… – протянул Дунай.– Красиво как говоришь, заслушаться можно. Так чего тебе хочется, чтобы Кремль сдался или чтобы пошел вместе с вами порядок наводить?
– А это будет так, как захочет Небо, Дунай, и никак иначе. Другое дело, что Народ не любит лишних жертв. Смерть царит в нашем мире слишком долго, зачем она нам?
– Но кто-то из встреченных тобою наших уже решил с вами не идти? – Дунай усмехнулся.– Так, что ли?
– Так,– маска кивнула, прошелестев капюшоном.– Немногие, но не пошли. Их уже нет, к сожалению. Пусть они не были такими бойцами, как ты и твои друзья, но лучше бы их сила влилась в Народ. А так… ушла впустую, впитавшись в землю вместе с кровью, всего-навсего. Кому от этого стало легче, воин крепости? Что есть дороже жизни, скажи мне, воин?
– Мертвые сраму не имут, хайн,– пластун посмотрел в черные проемы на местах глаз маски.– Мы вас сюда не звали, и знать про вас я не знал еще недавно. Пришли бы честь по чести, помогли бы с нео справиться, отогнать их от стен Кремля. Так нет, зачем вам это? Вот девок наших красть, козни строить, разведчиков засылать вы мастаки. Хрен с ними, с маркитантами, продажные люди, душонки гнилые. Неужто ты думаешь, что вас в Кремле не встретят или что про вас не знают?
Хайн наклонился вперед, уставившись в глаза Дуная. Молчал, не шевелясь. Дымилось его кадило, наполнив всю комнатенку сладковатым дымком, от которого начинала кружиться голова. Маска чуть блестела на выпуклых ее местах, неподвижная и живая одновременно. Пластун сидел, чувствуя тяжелый взгляд, давящий почище короба с ядрами для крепостных пищалей. Кешайн со шрамом застыл сбоку, положив ладонь на рукоять меча.
– Мне хочется думать, воин, что ваш князь примет здравое решение, и Кремль впустит в себя наших людей. Если же нет, то твой народ погибнет. Весь, до последнего старика и ребенка, выживут лишь женщины, дав продолжение новым кешайнам. Понимаешь?
Дунай понимал. Что-то дрогнуло в душе, заставив ее сжаться в комок. Вот, значит, как. Будут все-таки переговоры, придется князю выбирать: жить или умереть. Сдаться и остаться в живых? На это правитель Кремля не пойдет. Дунай был уверен. А если так, то именно вот этот, в маске, пустит на его дом мутантов жуков-медведей.
– Я спрошу тебя, воин Дунай, один раз. Подумай, прежде чем ответить,– маска снова окуталась дымом.– Хорошо поразмысли, прежде чем сказать мне что-то.
– Хорошо,– кивнул пластун.– А мне еще что остается?
– Нет,– хайн откинулся на спинку кресла.– Я могу оставить тебе жизнь. Но не просто так, сам понимаешь. Служи мне, Дунай, будь моими глазами и руками за стенами вашей крепости, пока она не станет еще одним домом Народа. И тогда все твое, включая ту женщину, что сейчас здесь. Хотя, скажу честно, я бы не отказался от нее и ее красоты.
– Я не предам своих.– Дунай не стал медлить с ответом. И не верил он хайну, прячущему свое лицо за маской. Глаза, руки – ерунда все это. Он слишком много знает о Кремле, чтобы поверить пластуну и отпустить его. Значит, все же смерть.
– Верный ответ, Дунай.– Дым потихоньку развеивался. Дунай наконец-то вздохнул глубже, полной грудью.– Согласился бы – и умер прямо сейчас. Могу ли верить тому, кто смог пройти так далеко по улицам и пустошам, которых не знает? Нет-нет, никогда не смогу сделать подобной глупости.
– Что тогда ходить вокруг да около? – Дунай хотел сплюнуть, да некуда было.– Вот я не согласился, что поменялось? Так и так сейчас в расход пустишь.
– Ты уверен в этом, воин Дунай? – Маска хохотнула.– А я нет.
– Чего темнишь тогда?
– Я не темню, назвавшийся послушником. Просто… вы, русские, очень торопливые, не умеете ждать, не умеете говорить долго. И слушать тоже, к слову. Поэтому и думаю, что Кремль падет. Хотя мне и жаль этого.
