В результате, когда он, согласно приказу, прибыл в деревню, в которой должен был устанавливать новый порядок, поступил совсем не так, как его предшественник, убитый, кстати, партизанами всего неделю назад. Не попытался наводить новые порядки, а стал просто жить. Местные моментально смекнули, что лучше уж пусть будет офицер, который не пытается командовать и требовать невесть что. Почему бы и нет? И впрямь занимается делом, хотя и бумажным, благо грамотный, да еще прикрывает своих подопечных от начальства. Конечно, приходится платить налог новой власти, ну так что же? Тем более что немец, к всеобщему удивлению, не стал даже пытаться пересчитывать свиней и курей, а просто объяснил, сколько придется сдавать, чтобы не вызвать гнева в высоких инстанциях. Солдат он отправил обратно в гарнизон почти сразу, организовал местную полицию, благо старые винтовки под это дело ему выделили. Очень скоро стало ясно, что, если партизан родом из этой деревни придет домой жену проведать, выслеживать его никто не собирается. Лишь бы порядок не нарушал, а так – живи себе. Проверяющие все равно не наезжали, деревня расположена далеко от наезженных дорог. В общем, образовался интересный симбиоз, когда друг другу попросту не мешают жить. Вдобавок герр гауптман довольно быстро нашел себе постоянную пассию и перебрался к ней, что совсем примирило его с остальными жителями. Настолько примирило, что, когда какие-то пришлые умники решили навести порядок и по новой установить советскую власть, им было сказано, куда идти. При этом местные продемонстрировали и то, что их больше, и то, что вооружены как минимум не хуже. Защитили коменданта, короче.
Вот так и жили. Фактически в деревне базировались партизаны, держа в лесу только резервный лагерь, так, на всякий случай. На стороне, конечно, пошаливали, как же без этого, но далеко от деревни и так, чтобы комендант не знал. Гадить там, где живешь – идея плохая, все это понимали. Не жизнь, а идиллия. Таким образом, когда появились вдруг непонятно откуда двое молодчиков, им ясно сказали: вы никого не трогаете, и вас не тронут. Не захотите по-хорошему, не обессудьте, отделаем так, что мать родная не узнает.
Все это в доступной и вежливой форме, в присутствии немца, который, перестав нервничать, начал вполне сносно объясняться по-русски, хотя и несколько замедленно. Хитрый, умный фриц… Если победят немцы – он в шоколаде. Как же, обеспечил в самом центре партизанского края островок спокойствия и стабильности. Когда будут раздавать землю, наверняка попросит себе эту деревню. И будет «добрым барином», которого крестьяне на руках носить готовы. Победят русские – не беда, ведь он сумел защитить местное население от карателей и вправе рассчитывать на бонусы после войны. Вполне ясный и понятный ход мыслей. И деревенские это отлично понимают, но… их такие расклады устраивают. А что? Жить-то все хотят, и лишний шанс никому не мешает, вот и кормят гауптмана чаем с плюшками да оберегают от неприятностей. Серьезно оберегают, даже против вооруженных автоматами и обвешанных незнакомого вида оружием камуфлированных личностей непонятного происхождения выйти не побоялись. Скорее всего, и пришлых партизан отваживают. Однако диверсантов из параллельного мира приняли вполне радушно, накормили, кстати, от пуза. То есть опять же и в глазах немцев вроде как лояльные, и перед своими есть за что отчитываться. Это – жизнь, и ничего тут не поделать. Главное, предъявить им никто и ничего не сможет. Хотя, говоря по чести, Александр не мог взять в толк, почему вообще чего-то предъявляли, особенно свои. Не смогли защитить, а в чем виноваты оказавшиеся в оккупации люди? Даже если сидели на попе ровно и фрицам гадостей не делали? Не очень патриотично, конечно, однако как уж есть. Власть, не сумевшая защитить своих граждан, не должна иметь к ним претензий.
Хорошо еще, с транспортом помогли, хотя, как подозревал Александр, больше для того, чтобы поскорее спровадить опасных визитеров куда подальше. Правда, обзавестись чем-нибудь колесным не представлялось возможным, ну не было в деревне даже завалящего мотоцикла. Разве что телегу реквизировать, но толку от гужевого транспорта немного. Зато лошади нашлись, причем, на их не слишком опытный взгляд, очень хорошие. Откуда? Оказалось, еще в сорок первом, при эвакуации конезавода, немецкий самолет удачно отстрелялся по табуну и разогнал его так качественно, что собрать лошадей конюхи так и не сумели. Практичные крестьяне живо наложили лапку на бесхозных непарнокопытных, организовав в лесу, подальше от чужих глаз, большую конюшню.
Пришлось снова ехать верхом, сопровождаемые юношей по виду вполне призывного возраста. Тот должен был доставить их к месту назначения, а потом вернуться с лошадьми назад, на других условиях прижимистые селяне помогать транспортом отказались. Хорошо, платы не потребовали, хотя, конечно, нашли бы, чем расплатиться. В карманах у напарников лежали довольно увесистые пачки местных оккупационных марок. Ерунда, конечно, не настоящие, их за полчаса напечатали кучу, однако для местных сойдет. Ладно, все равно на лошади – это тебе не на своих двоих бежать от инфаркта к инсульту.
Кстати, ехали тоже не совсем туда, куда планировали. Умные головы в деревне моментально сложили два и два и сообразили, что диверсанты, учинив безобразие, будут быстро-быстро сваливать и лошадей наверняка не отдадут. А если провожатый запротестует, ему и по лицу съездить могут. Александр, правда, больше склонялся к мысли о простреленных мягких тканях ноги, но, естественно, промолчал. Деревенские прикинули: откажешь – возьмут сами, попытаешься скрутить – начнется стрельба, а вот если на кого другого стрелки перевести, тут уж, как говорится, возможны варианты.
Перевели, намекнув, что по соседству, километрах всего-то в тридцати, если по прямой, имеется еще одна деревня. Точнее, деревень-то тут хватает, но эта ближе всех. И стоит там немецкий гарнизон аж в десять рыл, причем лютуют – жуть! А главное, у них есть транспорт– и мотоциклы, и грузовик. Причем с той деревни добираться до железки («Вы ведь железку рвать хотите, правда? Откуда знаем? Так вы не первые») куда удобнее. А до самой деревни проводят, конечно, в лесу шоссеек нет, но тропок, которые знают только местные, навалом, да и лошади по ним пройдут без особых проблем. Даже через болото пройдут, там гать старая, заброшенная, но крепкая еще.
Болото, конечно, оказалось забавным бонусом, но напарники, подумав, согласились. По тем же причинам – не хотелось устраивать драку с непредсказуемым итогом, да еще крошить пускай и иномирных, но соотечественников. Им живенько организовали коней и с видимым облегчением спровадили куда подальше. Как говорится, Бог им судья, тем более они и впрямь ничем пришлым диверсантам были не обязаны. Так, любезность оказали да тылы прикрыли. Себе и своему немцу. Плюс досаждающих им фрицев чужими руками покрошить захотели. Одно слово – прагматики.
Проводник, широкоплечий парень с лицом не обремененным интеллектом, но при этом неожиданно тонкими и длинными, совсем не крестьянскими пальцами («Мог бы получиться хороший музыкант или приличный щипач», – на автопилоте отметил Александр), был неразговорчив. Возможно, от природы белорусы в большинстве своем вообще не слишком многословны. Однако, как подозревали напарники, дело в том, что парнишке просто не нравилась отведенная ему роль. А еще он боялся, хотя и не подавал виду, непонятно кого сильнее – немецких солдат или этих двоих, которые ехали убивать немцев. Боялся страшно и хотя лицо держал хмуро-бесстрастным, но моторику-то не скроешь – тут и чуть заметное дрожание пальцев, и жестко пресекаемые Александром попытки держаться чуть в стороне, и постоянное стремление не подставлять спину, не говоря уже о выглядящем чуточку комичным стремлении одновременно держать обоих спутников в поле зрения. Еще и немецкий карабин под рукой держал. Угу, поможет ему все это, случись что, он ведь никогда не видел, с какой скоростью умеет стрелять бывший спортсмен, много лет тренировавшийся на живых мишенях.
