Через пару секунд к ним присоединился Павел. Вот, в принципе, и все. Александр ткнул пальцем в лежащего кочегара, который стал приходить в себя и тихонечко постанывать:
– Берите своего и валите отсюда.
– Куда? – то ли прохрипел, то ли пискнул машинист.
– За борт, мать твою! – рявкнул Александр и для наглядности все тем же автоматом указал в сторону медленно проплывающего мимо леса. Повторять не потребовалось. Сообразив, что убивать их прямо сейчас не собираются, машинист и второй кочегар подхватили лежащего товарища и торопливо полезли наружу.
Александр, в свою очередь, выглянул наружу. Ну да, вполне ожидаемо – чехи, сохранившие боеспособность, бежали рядом с медленно плетущимся составом, на ходу залезая в теплушки, а некоторые, путаясь в полах шинелей и шуб, бежали к паровозу. Кое-кто даже пытался стрелять, хотя бег меткости не способствует, и одна пуля даже звонко шваркнула о металл недалеко от головы Александра.
В ответ им под ноги полетела самая обычная боевая граната, утонула в снегу и там же разорвалась. Тем не менее польза была – даже ослабленной силы взрыва хватило, чтобы два чеха покатились по снегу, раненные или просто испуганные. Остальные малость подрастеряли энтузиазм, но зато стали пулять чаще и метче – стекла в кабине полетели мелкими осколками.
Н-на! Еще одна граната – в левое окно, другая – в правое, с той стороны тоже кто-то бежал, стреляя на ходу. Вреда чехам они причинили еще меньше, чем первая, но зато окончательно отбили желание играть в салки. Убедившись, что с этой стороны опасность невелика, Александр рявкнул напарнику: «Смотри тут!» – и полез на тендер.
Оказалось, вовремя. Чехи, находившиеся в вагонах, очень быстро сообразили, что дело пахнет жареным, и недолго думая попытались добраться до нарушителей спокойствия по крышам вагонов. С самым шустрым из них Александр столкнулся сразу же после того, как перебрался на тендер. Впрочем, чех, выскочивший на край крыши, оказался на диво соблазнительной мишенью и после короткой очереди рухнул как подкошенный. Второй, очевидно, не сообразил, что произошло – не было привычных ему выстрелов и ассоциации с боем. Правда, он успел среагировать и даже попытался выстрелить, но длинная винтовка безнадежно проигрывала намного более короткому и легкому автомату. Чех упал рядом с товарищем, а Александр, оглянувшись, увидел, что Павел мечется по кабине, азартно паля то в одну, то в другую сторону, и постарался занять позицию поудобнее. За свой тыл он был спокоен, теперь надо было не дать остальным чешским легионерам приблизиться.
Бой продолжался полминуты, не больше. Чехи перли по крышам вагонов, как за халявной водкой, и не слишком обращали внимание на погибших. Александр расстрелял в них остаток магазина, потом еще один, сам получил царапину на щеке щепкой, вырванной пулей из какого-то полена, потом атакующие шарахнулись назад и залегли, некоторые даже стали прыгать с крыш на землю, благо поезд как полз, так и продолжал двигаться с прежней черепашьей скоростью. Снег вдоль дороги делал такие прыжки абсолютно неопасными, разве что упавшие здорово увязали в нем.
Обернувшись, Александр понял, что происходит. Паровоз въезжал в окно, исчезая из этого мира. Ну, вот и все. Балансируя на груде дров, стрелок вернулся на паровоз и, как только за окнами замаячил родной мир, вышвырнул Павла из кабины, да и сам, не мешкая, последовал за ним. И вовремя – если паровоз прошел довольно уверенно, то вагоны бултыхало так, что Александр всерьез опасался крушения.
Не зря они, точнее Павел, вчера столько времени и сил потратили на настройку точки перехода, стараясь, чтобы рельсы с обеих сторон от окна состыковались как можно точнее. Получилось! Состав все-таки протиснулся сквозь окно, не сойдя при этом с рельсов, но отважные разведчики иных миров смогли наблюдать это чуть позже, в записи. Сейчас же они со всех ног улепетывали в сторону, чтобы не попасть под раздачу. Несколько секунд спустя начался ад.
Да, у них двоих не было никакого шанса справиться с толпой чехов в открытом бою. Однако это там, а в родном мире все козыри на их стороне. Поезд вползал в ночной лес, а рядом с путями стояли два пулемета ДШК, и как только пошли вагоны с чехами, на них обрушился поток огня. Пятилинейные пули в упор протыкали вагоны насквозь, не оставляя находившимся в них людям ни одного шанса. Не бой, а просто расстрел. Под удар попали не все чехи – в окно прошла только первая теплушка, после этого сработала, наконец, аппаратура, и окно схлопнулось, оставив большую часть пассажирских вагонов с той стороны. Поезд некоторое время еще двигался, но потом уперся в предусмотрительно сооруженную на рельсах баррикаду и остановился, вхолостую вращая колесами до тех пор, пока кто-то, очевидно разбирающийся в управлении столь древним монстром, не залез внутрь и не прекратил это безобразие.
Пять минут спустя добытчики, сбросив жаркие комбинезоны, вместе с остальными участниками шоу перетаскивали ящики из вагонов в грузовики. На вид обе машины были не слишком большими, но, как заверил занимающийся физическими упражнениями наравне со всеми полковник, влезть в них должно было все, а усиленная подвеска вполне выдержит тяжесть добычи. Из вагона еще доносились сухие щелчки контрольных выстрелов, но больше так, для очистки совести. Шансов выжить все равно никто не имел, собственно, давать чехам даже тень намека на возможность пережить встречу с представителями параллельного мира никто не собирался. В конце концов, в Россию тогда их никто не звал, сами пришли, сами в плен сдались, а потом, вместо того чтобы честно отработать свободу, еще и в вершителей истории поиграть решили. Результат закономерный.
Грузили долго. Машины, несмотря на суперподвеску, под конец заметно осели, а одна и вовсе издавала неприятные скрипучие звуки. Тем не менее опасливо поглядывающий на нее полковник решил, что до базы она как-нибудь дотянет, и вскоре грузовички, скрежеща и лязгая на проселочной дороге, покатили в сторону автотрассы. Доехать, конечно, доедет, никуда не денется, тем более уазик с охраной отправился с ними, а двадцать километров грунтовки – это так, мелкие трудности. Куда больше Александра сейчас заботил паровоз, точнее, вопрос, куда бы его вместе с вагонами и трупами заныкать, чтобы не нашли.
К счастью, полковник оказался не глупее его, и обо всем подумал. По его словам, эта дорога уже давно заброшена, и даже по идущей рядом с ней грунтовке мало кто ездил. Разве что женщины на болота за клюквой мотались, но они, как правило, предпочитали места не настолько отдаленные, поближе к городу или трассе. Зато железка проходила возле болота, куда состав, обладая некоторыми специфическими навыками, несложно опрокинуть. Болото глубокое, топкое, каждую осень хоть кто-то да утонет. Словом, не только паровоз, авианосец можно притопить так, что никто и никогда его не обнаружит. А учитывая, что этот паровоз точно никто искать не будет, он ляжет в болото навечно.
Пока в паровозную топку забрасывали очередную порцию дров, Александр, Павел и их начальники с интересом осмотрели место, на которое обрушился удар восстанавливающегося пространства. Металл там был срезан ровно, как ножом, и блестел даже в лунном свете – лишний повод для осторожности при переходе. Полковник хмуро цокнул языком и поинтересовался у профессора, какого черта аппаратура сработала после третьего вагона, а не после второго. Хорошо еще, пулеметы на всякий случай постарались установить. Профессор не менее хмуро вздохнул и пообещал разобраться. А куда деваться? Эта операция не задалась с самого начала, налицо два серьезных «косяка»: с обнаружением возможности перехода и с прорывом целого вагона неплохо вооруженных мерзавцев, причем обе проблемы по вине технических служб, то есть вотчины самого профессора. Он начальник – он и виноват, так молчаливо, но непреклонно постановило общественное мнение, а оно в таких маленьких и наглухо повязанных между собой коллективах значит куда больше, чем самая продвинутая демократия в масштабах страны.
