Поэтому совсем неудивительно, что после девятого класса Лера
забрала документы из средней школы и поступила в школу милиции. Там она первым
делом постаралась получить комнату в общежитии, чтобы не видеть мать и отчима.
Училась она хорошо, старательно и надеялась после окончания
школы поступить на юридический факультет, чтобы стать следователем. Но это
оказалось не так просто, для поступления на юридический недостаточно было
одного старания, и для начала ее отправили «на землю» — то есть в районное
отделение милиции.
Начальник отделения — толстый подполковник с маленькими
глазками — посмотрел на хрупкую голубоглазую девушку, вздохнул отчего-то и
посадил в приемную — работать секретарем.
Теперь она в точности как мать весь рабочий день
перекладывала бумажки и варила кофе для начальника. Иногда он вызывал ее в
кабинет и долго мариновал у двери, заставляя докладывать стоя. Сам он делал
вид, что разбирается с бумагами, искоса поглядывая на Леру и тяжко вздыхая.
Лере ужасно надоели его тоскливые вздохи и однажды она поделилась недоумением с
уборщицей тетей Пашей. Вернее, та сама пристала с расспросами, а потом,
посмеиваясь, рассказала Лере, что начальник до ужаса боится свою жену — худющую
стервозную бабу, потому что отец ее генерал. И что два месяца назад жена начальника
застала своего муженька с любовницей, и тесть-генерал приходил в отделение
ругаться. Она, тетя Паша, сама слышала, как генерал из-за закрытой двери орал
матом, что такого идиота, как его зятек, земля едва носит и что тянет он его
исключительно ради дочери и внуков.
И теперь начальник ждет повышения и к Лере приставать никак
не может, оттого и вздыхает тяжко, как больной сенбернар.
В этом смысле с начальником хлопот не было, но за Лерой
время от времени пытались приударить сотрудники отделения — все горластые,
нахальные, небритые парни, пахнущие потом и вонючими дешевыми сигаретами.
Изъяснялись они исключительно нецензурными словами и очень походили на своих
подопечных. Была в ??тделении пара-тройка приличных парней, но они все были
давно и прочно пристроены, и жены за них держались крепко. Те же, кого жены
бросили, Леру никак не вдохновляли.
Словом, все это было совсем не то, о чем она мечтала.
И когда однажды в приемную вошел интересный мужчина лет
тридцати и поглядел на нее очень внимательно, сердце у Леры забилось
часто-часто, как пойманный щегол. Мужчина пробыл пять минут у начальника и
вышел, снова со значением взглянув на Леру.
Она просидела до конца рабочего дня как на иголках и после
работы столкнулась с тем самым мужчиной на автобусной остановке. Он поманил ее
в сторону, убедился, что их никто не подслушивает, и предложил Лере поработать
на некую секретную службу.
Она колебалась недолго.
Незнакомец, как настоящий змей-искуситель, расписал ей
прелести новой работы — погони и переодевания, расследования и перестрелки… Эти
семена упали на благодатную почву, подготовленную детективными сериалами и
удобренную рутиной секретарской работы.
Правда, для начала от нее потребовалось поставить «жучок» в кабинете
начальника и скопировать кое-какие бумажки из тех, которые проходили через ее
руки.
Змея-искусителя она больше не видела — все дальнейшие
инструкции ей раз в неделю сообщал по телефону странный квакающий голос. Этот
же голос приказал ей заказать на почте абонентский ящик. В этом ящике для нее
оставляли конверты с деньгами, специальные приспособления и дополнительные
материалы.
Жизнь Леры начала приобретать явное сходство с любимым
сериалом.
Она прекрасно справилась с первым заданием, но следующее задание
потребовало переезда в другой город, и Лера уволилась из милиции — тем более
что ей осточертело перекладывать бумажки и заискивать перед шефом.
Увидев ее заявление, начальник был удивлен — он не ожидал
такого поступка от тихой голубоглазой девушки. Как будто неожиданно захотел
уволиться его персональный компьютер или ксерокс. Он долго убеждал ее остаться,
обещал со временем помочь с поступлением на юридический, но Лера была
непреклонна.
Лера была неглупа, и постепенно она выяснила, что новая
работа связана с добыванием всевозможных секретов — промышленных, политических
или финансовых. Ей нужно было часами следить за каким-нибудь банкиром или
бизнесменом, чиновником или депутатом, устанавливать «жучки» и видеокамеры,
знакомиться с прислугой и шоферами, подслушивать и подглядывать, рыться в чужом
грязном белье, перебирать содержимое мусорных корзин.
Главное, чему она научилась на своей новой работе, —
это искусство быть невидимой. Она узнала, как одеваться и причесываться, чтобы
на тебя не обращали внимания, как затеряться в толпе. Узнала, что никто не
замечает обслуживающий персонал — горничных, официанток, уборщиц, и научилась
безупречно подражать им.
При ближайшем рассмотрении эта жизнь оказалась ничуть не
интереснее прежней — та же рутина, бесконечное ожидание и сидение в засаде. И
то же заискивание перед шефом. Только шеф теперь был невидимым — вместо живого
человека Лера слышала раз в неделю механический квакающий голос в телефонной
трубке, до неузнаваемости искаженный скремблером — электронным устройством для
борьбы с подслушиванием. В этом голосе не было ничего живого, ничего
естественного, ничего человеческого, Лера даже не могла понять, мужской он или
женский.
Для разных опасных поручений ей придали в подчинение бывшего
уголовника по кличке Дракула, на которого у шефа имелся серьезный компромат.
Дракула был туповат, но силен и исполнителен. Шефа он боялся до дрожи, до
судорог и считал его чуть ли не сверхъестественным существом. Поскольку шеф
приказал ему беспрекословно подчиняться Лере и исполнять все ее приказы, он
перенес на девушку то же безоговорочное почтение.
Так прошло несколько лет.
Новая работа порядком надоела Лере.
Платили ей, конечно, куда больше, чем в милиции, но явно
недостаточно для того, чтобы почувствовать себя независимой и обеспеченной. И
уж тем более недостаточно, чтобы обеспечить себя на всю жизнь. Лера понимала,
что секреты, которые она добывает для шефа, стоят гораздо больше, что ее
используют как бессловесный инструмент. Она понимала, что молодость проходит. А
что дальше? В конце концов ее просто выкинут за ненадобностью, а возможно, и
вообще устранят — ведь она слишком много знает. Она стала работать без прежнего
увлечения, и это сказалось на качестве ее работы. После каждой неудачи
квакающий голос шефа устраивал ей выволочку — и от того, что голос был
холодным, бездушным, механическим, эти выговоры казались Лере особенно
оскорбительными.
Все равно как если бы ее отчитывал холодильник, или пылесос,
или кофеварка.
Однако она понимала, что однажды за таким выговором может
последовать серьезное наказание. Самое серьезное наказание, какое можно себе
представить.
Потому что люди, которые знают столько чужих секретов,
сколько знала она, не выходят на пенсию.
