— А вот это ты зря. Ты не любишь, ты позволяешь себя
любить. Это разные вещи. Ты позволяешь себя любить и зеваешь во весь рот от
скуки. Тебе нужны страсти, дорогая. Вот если бы я ни в грош тебя не ставил, а
еще лучше — заставлял страдать, вот тогда бы ты меня полюбила. Тебе обязательно
надо страдать. Ты чокнутая сука, и я с тобой окончательно спятил.
— С последним утверждением я согласна. Теперь, когда я
разбила вазу, а ты смог высказаться… — Если честно, в тот момент я все-таки
надеялась, что мы сможем успокоиться и поговорить. Но я очень заблуждалась.
Тагаев направился к двери, я схватила его за руку, он толкнул меня, а я
заорала:
— Все, катись!
Он переобулся в холле, схватил куртку, не глядя в мою
сторону, вышел и хлопнул дверью. А мне вдруг сделалось невыносимо больно, хотя
и до той поры хорошо не было.
Я села на диван, обхватила себя за плечи и уставилась в пол.
Сашка подполз ко мне и ткнулся носом мне в ноги.
— Твой приятель идиот. Слышишь? Сам дурак и меня
достал.
Я взяла Сашку на руки и заревела. В основном от обиды.. А
еще от страха. Вдруг во всем том, что он здесь наговорил, есть правда? Я любила
Деда. Я любила Лукьянова. И тот, и другой заставляли меня страдать. Может, я
действительно чокнутая сука?
— Эй, пес, — позвала я. — По-твоему, он
прав? — Сашка вздохнул, а мне стало стыдно. — Идем чай пить. И
перестань демонстрировать глубокое горе. Никуда твой Тимур не денется.
Погуляет, вернет мозги на место, а потом явится и будет делать вид, что ничего
не случилось.
Держа Сашку на руках, я прошла в кухню, заварила чай,
грохоча посудой, швырнула крышку от сковородки, уперлась руками в стол и
покачала головой.
— Полный дурдом, — пожаловалась я своей собаке.
Пить чай не хотелось. Я бестолково сновала по кухне, задержалась у окна,
составляя длинные оправдательные речи. Оправдываться вроде не в чем, но так
получалось. — Черт, как все глупо, — бормотала я, злясь на себя, на
Тимура, на ни в чем не повинного Сашку.
Странно, что я никак не могла успокоиться. Напротив,
лихорадочно шагала из угла в угол, потом меня начала бить дрожь. Внутренности
сводило судорогой, точно перед прыжком с огромной высоты, пока вдруг не пришла
мысль: «Что-то случилось». Я постаралась взять себя в руки. Что могло случиться
с этим сукиным сыном? Шляется по улицам или сидит в каком-нибудь кабаке. Я
набрала номер его мобильного. Ясно, что разговор сейчас ни к чему хорошему не
приведет, особенно по телефону, впрочем, я и не собиралась с ним говорить,
просто хотела убедиться… «Телефон выключен или находится вне зоны действия
сети». Разумеется, он его выключил. Я звонила еще раз пять, не в силах
остановиться, пока не услышала, что телефон трезвонит в гостиной, он был
прикрыт подушкой, Тимур забыл его на диване.
— Черт, — сказала я в досаде. Замерла возле окна.
Страшно хотелось курить, но сигарет в доме не было.
Чего ж так хреново-то, господи? Я прошла в кухню и часа
полтора нарезала круги там. Сашка с печалью наблюдал за мной, лежа в кресле.
— Где его черти носят, — пробормотала я, этого
Сашка не знал и только вздохнул в ответ.
Через два часа я потащила его гулять в глупой надежде, что
Тагаев бродит вокруг дома.
— Не такой он дурак, как кажется, — констатировала
я примерно через час. Позвонила в «Шанхай», потом в «Пирамиду». Тимура там не
было, или он просто не желал, чтобы я знала, где он. В конце концов, я села в
машину и сама отправилась в «Шанхай». Охранник при виде меня выразил
недоумение, ресторан давно закрылся.
— Тимур Вячеславович здесь?
— Нет.
— А был сегодня?
— Я не видел.
Я позвонила в его квартиру, бесконечные гудки. Начало
светать, в глаза точно песка насыпали, пора прекратить дурацкое патрулирование
улиц.
Я вернулась домой в тайной надежде, что Тимур уже там. Сашка
скулил в холле. Я прошла в гостиную и принялась названивать по всем возможным
телефонам. Мне было совершенно безразлично, как к этому отнесутся люди, которых
я поднимаю с постели на рассвете, мне было безразлично, как к этому отнесется
Тимур, я хотела услышать его голос, я хотела знать, что с ним все в порядке.
Последний раз я взглянула на часы в шесть утра, а потом
все-таки заснула и, засыпая, уже знала, что ничего хорошего утро мне не
принесет.
* * *
…Я медленно шла по длинному коридору, очень медленно и очень
тихо. Тишина была такой, что закладывало уши. Вдруг я задела рукой за холодную
влажную стену, а мир вокруг меня точно взбесился, раздался чудовищный звон, и я
не сразу поняла, что это телефон.
Я открыла глаза, машинально взглянула на часы и схватила
трубку. Первое чувство: страшное разочарование и обида, потому что голос не
принадлежал Тимуру. Звонил Вешняков.
— Ольга, — сказал он со вздохом.
— Чего? — отозвалась я, стараясь справиться с
желанием сиюсекундно разреветься.
— Я это… Ты в курсе?
— Что, еще один покойник?
— Уже знаешь? А я тебе звонить боялся. Смалодушничал,
пусть, думаю, кто-нибудь другой.
— Чего ты мелешь? — насторожилась я.
— Так ты знаешь иди нет? — забеспокоился он.
Я заподозрила, что он хочет немедленно бросить трубку, и
взяла себя в руки.
— Может, ты объяснишь по-человечески, что случилось?
Он тяжко вздохнул:
— Тагаев арестован.
Страх медленно исчезал.
— За что? — буркнула я.
— За убийство гражданки Гавриловой.
— О господи… — только и смогла вымолвить я, потрясла
головой, точно всерьез надеясь, что это поможет. — Откуда она взялась, и с
какой стати Тимуру убивать ее?
— Это я и пытаюсь выяснить. Короче, давай сюда. —
Артем назвал адрес. Я принялась лихорадочно собираться.
Разумеется, я не надеялась, что Артем решил пошутить от
безделья. Ему хорошо известно, что за такие шутки можно и инвалидом стать.
Однако ничего особо подлого от судьбы не ждала. Зачем Тимуру кого-то убивать?
Значит, это недоразумение, а с ним мы разберемся быстро.
Настроенная весьма оптимистично, я позвала Сашку и выгнала
машину из гаража. Вешняков ждал меня возле небольшого трехэтажного дома с
мансардой на тихой улочке недалеко от центра. На автостоянке возле подъезда две
милицейские машины. Вешняков курил, хмуро разглядывая кусты напротив, заметив
меня, пошел навстречу.
