— Наверное, — сказал Черный, — это чудище было главным…
— Наверное, — прошептал Гартан. — Наверное…
Он почувствовал, как слабость охватывает все его тело. Если бы не Канта, он, наверное, осел бы на землю.
В глазах потемнело.
— Ничего здесь не трогать! — прохрипел рядом Коготь. — Ничего не трогать… Тощий, Мрак и Камень — на коней и галопом в соседние деревни. Можете загнать лошадей, но чтобы люди из деревень были здесь не позднее полудня.
— А если не поедут? — спросил кто-то.
— А ты им расскажи, что тут случилось… Все опиши и дай свои штаны понюхать, обдристанные… Скажи, что хоронить нужно поселян, пусть пришлют того, кто обряды знает. И если есть, ведун, колдун, чародей — кто угодно, чтобы упокоить этих… на всякий случай… Живо…
Гартан стоял, зажмурившись и обнимая Канту за плечи.
Земля под его ногами покачивалась, а в голове прыгали, будто мячики, слова: «Еще бы чуть-чуть…»
Еще бы чуть-чуть… Еще бы чуть-чуть… Еще бы чуть-чуть…
— Ваша милость…
— Что? — Гартан открыл глаза и посмотрел на Когтя, стоявшего перед ним. — Чего тебе?
— Вы езжайте в замок, ваша милость, — сказал сотник. — А я тут с парнями задержусь… Нужно тут это… осмотреться нужно… и с местными… из соседних деревенек потолковать… А вы езжайте, отвезите ее милость…
— Хорошо, — сказал Гартан, не двигаясь с места. — Хорошо.
— Да не хорошо, а езжайте… — Коготь махнул рукой, егеря подвели коней, помогли взобраться в седло наместнику и посадили в седло его супругу. Двое егерей поехали вместе с ними: один поддерживал Канту, а второй скакал рядом с Гартаном, чтобы, если вдруг тому станет совсем плохо, подхватить.
Но до замка они добрались без происшествий.
Канту во дворе сняли с седла и отнесли в спальню. Гартан поднялся сам, неуверенно ступая по лестнице ослабшими ногами. Ему казалось, что стоит только лечь, как придет забытье, но все было не так. Кровать раскачивалась, как корабль в бурю, по каменным стенам перекатывались волны, пол, вздыбливаясь, подбрасывал кровать кверху, а потом, поймав ее снова, расступался, роняя в бездну.
Тошнота подступила к горлу наместника, он с трудом встал с кровати, подошел к окну, отодвинул в сторону висевший вместо ставней ковер и сделал несколько глубоких вдохов.
А он ведь раньше не верил в то, что может противостоять магии. Не верил. Слышал это неоднократно, читал в семейных хрониках о том, как его предки побеждали магов и преодолевали заклятия и наговоры, но не верил…
И в бой сегодня бросился не потому, что знал — может победить, а потому, что не представлял себе жизни без Канты. Получалось, что не за победой он шел, а за смертью.
Только сейчас он понял, что именно скрывалось за девизом Ключей: «Никто, кроме императора и чести». Только император и честь могут заставить что-то сделать мужчину из рода Ключей против его воли. И магия — тоже входила в это «никто».
Пальцы на руках дрожали, Гартан с удивлением посмотрел на них. Он ведь не испугался, нет. Он просто не успел испугаться — выхватил меч, отдал приказы и бросился в бой… а должен был… должен был осмотреться, выяснить, нет ли рядом еще тварей…
Что с того, что все обошлось?
Это не благодаря тебе, господин наместник, а вопреки. Вопреки. Ты должен был отправить прочь всех, кто приехал с тобой. Если бы у тебя не получилось, то хотя бы они выжили. Им не нужно было умирать там, это только ты не можешь жить без Канты, а они… Они просто хотят жить…
Коготь… Коготь бросился на помощь Канте, но он просто не знал, кого может там встретить. Не знал. Если бы знал — никогда не полез бы в ловушку. И никто не мог бы потребовать у него этого. И даже благодарить его за это нельзя. И нельзя принимать от него благодарности за спасение — не его спасал наместник.
Я даже успел там пожелать, чтобы тварь напала на сотника, а не на Канту. Успел пожелать, сказал себе Гартан.
Он услышал легкие шаги у себя за спиной, но не оглянулся.
— Прости, — сказала Канта, прикоснувшись к его плечу.
Гартан вздрогнул, как от холода, Канта отдернула руку.
— Я не должна была туда ехать, — сказала Канта тихо. — Без твоего разрешения…
— Я не разрешил бы тебе ехать в одиночку… И вообще — ехать, — Гартан смотрел перед собой: на людей, суетившихся внизу, на часового, стоявшего на башне и вглядывавшегося куда-то в даль.
Наместнику было холодно и одиноко.
— Я… — голос Канты дрогнул, но она не заплакала. — Я вчера была там с девушками… Помнишь, ты разрешил? С арбалетчиками и даже с самим капитаном… Я не сказала тебе, что отстала от всех… Случайно… Нет, извини… Я специально отстала, увидела маленькую девочку, которая спряталась от нас за деревом… Вот к ней я подошла и заговорила. Она ответила — совсем еще маленькая, лет семь, не больше… Я спросила, что она там делала, а девочка сказала, что пошла с подружками гулять, испугалась птицы… подумала, что гарпия… побежала, а теперь вот боится выйти из рощи… Я посадила ее на Летягу перед собой и быстро-быстро отвезла к деревне… той самой деревне… Ее мать так обрадовалась! Я подарила девочке серебряную цепочку, ее матери — кольцо… ты же говорил, что с поселянами нужно найти общий язык… Мать звала меня в гости, я думала поехать вместе с тобой или с моими девушками… А потом услышала, как вы вчера разговаривали… и решила съездить сегодня… пораньше…
— Съездила? — спросил Гартан чужим голосом.
Канта всхлипнула.
Часовой что-то крикнул во двор, несколько арбалетчиков бросились к проходу в стене и стали растаскивать в стороны сколоченные недавно рогатки. Ворота в замке сделать так и не успели.
Во двор въехал Лис, отдал несколько приказов, не спешиваясь. Егеря стали торопливо запрягать лошадей в повозки. Лис, заслонясь ладонью от солнца, посмотрел на донжон — Гартан отстранился от окна.
Не хотел он сейчас, чтобы его видели. Пусть обойдутся без господина наместника. Сами справятся. Вот если снова понадобится сделать глупость, то тут, конечно, лучше его и ее милости никто не справится. Глупости у наместника и его супруги получаются великолепно.
— Прости меня, — попросила Канта и обняла его за плечи. — Я больше никогда-никогда не поступлю так… Я всегда буду спрашивать у тебя разрешения, честное слово!
Она гладила его по плечам, а он стоял, зажмурившись и запрокинув голову, сдерживаясь из последних сил, чтобы не закричать. Или не разрыдаться.
Внизу, во дворе всхрапывали лошади, кто-то затейливо ругался, что-то звенело и стучало. Люди продолжали жить. Точно так же они жили, если бы Гартан не успел утром в деревню… Или не смог бы преодолеть магию… Или запоздал с последним ударом…
Они бы жили — эти егеря, арбалетчики, возчики, девки, приехавшие вместе с Кантой то ли свитой, то ли служанками. А Канты бы не было.
