Книга Мастер дороги, страница 66. Автор книги Владимир Аренев

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Мастер дороги»

Cтраница 66

«Оно, – понял, – было здесь всегда. Просто я привык и не вслушивался. А оно было здесь всегда».

Слов разобрать никак не мог. Подумал: к счастью. Сообразил, почему традиционно здешних хранителей считают чуть-чуть сумасшедшими. Странно, как они вообще выдерживают.

Детские голоса. Женские. Мужские. Хрипящие и стонущие. Поющие. Бесстрастные. Растерянные. Заикающиеся. Полные отчаяние. Требующие, умоляющие. Злые.

Ни одного смеющегося.

Все говорили разом. «Не слыша друг друга, может быть, – подумал он, – даже не подозревая о существовании рядом кого-либо еще.

И так – до самого конца». Ему стало тошно, как будто съел несвежую рыбу.

Запах старой резины, цвелой воды, пыли. Тусклый свет. Металлический привкус во рту.

Голоса заполняли собой все окружающее пространство. Вытесняли живых людей, мысли, чувства, само время. Остались только стеллажи и голоса.

«И я, – подумал Сашка, – и я когда-нибудь… точно так же».


* * *

Он столкнулся с родителями у лифта. Папа отругал Сашку («мы тебя больше часа ищем, места себе не находим! разве так можно!.. где ты столько ходил?»), мама просто молчала. Вернулись за шариками предков и совершили все, что следовало.

Сашка уже почти не обращал внимания на голоса, привык к ним, как привыкают к тиканью часов или бормотанию радиоприемника.

Предков он так и не смог услышать, но не удивился: многие шарики молчали. Одни – так, как молчит задумавшийся человек. Другие – как немой попрошайка. Третьи – как пустой корпус телевизора.

Предки молчали так, как молчит на дальнем конце провода смертельно уставший больной.


* * *

– Ты разговаривал сегодня с дедушкой?

– Да, мам! Спасибо, мам! – Он отнес тарелки в раковину, помыл и сбежал с кухни, пока не посыпались следующие вопросы.

Отец в большой комнате смотрел вечерние новости. Мама села рядом с ним.

– Все-таки подписали! – Отец кивнул на экран, где представитель полуострова жал руки главам правительств. – Думают, что это удачная сделка. Придурки. Отхватили лакомый кусок, как же!

– Пап, – сказал Сашка, – а что плохого? Вот в школе говорили, когда-то давно весь полуостров был наш. Выходит, просто восстанавливается историческая справедливость.

Мама печально улыбнулась, а отец покачал головой:

– Мало нам своих проблем? Был, не был – сейчас, после всего, что там произошло, делить и растаскивать его на куски… В стране десятилетиями шла гражданская война. Там все нужно восстанавливать, с нуля, понимаешь. На чьи деньги? Но ладно, если бы… Отстроить все можно. А что они будут делать с людьми? В голову каждому не залезешь, сознание не переформатируешь. Они другие, а наши не хотят это понимать. Руки две, ноги две, голова одна – да. А в голове, – отец постучал пальцем по виску, – все по-другому. Больше семи веков прошло, а они до сих пор не признают душниц, считают, что это все – ересь и отступничество.

– Дед тоже не признавал, – зачем-то вдруг возразил Сашка. – Но… это ж ничего не значило. Он ведь не был плохим.

– Я и не говорю, что они там все «плохие». Они другие. Их нужно понять для начала, а не закрывать на это глаза. И они должны захотеть нас понять, иначе это будет разговор кошки с собакой. Одна виляет хвостом, когда злится, а другая – когда радуется. Так и мы с ними…

У себя в комнате Сашка достал блокнот и долго сидел перед чистым листом, вращая в пальцах карандаш. Потом нарисовал собаку и кота, мультяшных и, в общем-то, очень схематичных. Если бы кто-то выбил таких в душнице, на колонне рядом с рыцарем, – смотрелись бы вполне естественно.

Дедов шар висел над его столом в другом конце комнаты. Покачивался, хотя сквозняка не было.

– Я знаю, что ты там, – сказал Сашка одними губами.

Шар молчал. Дед молчал.

Сашка поднялся и встал прямо перед ним. Как делал это каждый вечер.

Потом взял с полки книгу, которую дед не успел дочитать, и открыл там, где вчера остановился. Сел, зажег настольную лампу.


* * *

– «Пламя свечей дрожало на ветру. За окном хлестал ливень, по-осеннему равнодушный и, казалось, бесконечный. И пламя, и дождь завораживали. Сулили покой.

Даргин понял вдруг, что пялится на Пандору Эммануиловну, не осмеливаясь верить в услышанное.

– Но как же?..

– Ах, милый мой, – улыбнулась графиня, – это только кажется, что память у всех одинаковая! И я веду речь вовсе не о Божьем даре запоминания – но о способности вспоминать. Вот, к примеру, современные ученые полагают, что именно этим человек отличается от зверей.

– Но ведь звери способны обучаться, не попадать дважды в одни и те же ловушки. Известны случаи, и премного…

– Известны. Однако что позволяет нам утверждать, будто звериная память устроена так же, как наша? А если они не вспоминают? Если все эти “случаи” запечатлеваются в виде новых инстинктов? Да, пес, чудом спасшийся от живодеров, в другой раз, едва их завидев, бежит прочь. Но понимает ли он, почему это делает? Ведь звери не обладают самосознанием – лишь набором биологических механизмов и способностью эти самые механизмы в течение всей своей жизни умножать. На основе опыта, разумеется. А память человека сложней – и, значит, должна быть разнообразнее в своих проявлениях. Мы усовершенствовали дарованные нам природою возможности. Мы формируем (или в нас формируются) воспоминания, которые мы способны анализировать и трактовать, как нам то угодно. Способны и видоизменять, пожалуй. В то же время мы давно уже начали формировать некую общую память, память, которая лежит вне опыта каждого отдельного индивидуума. И при этом подытоживает главное в каждом из нас.

– Подразумеваете душницы? Тамошние “жизнеописания”?

– Именно, – кивнула графиня. Пламя свечей отразилось в ее взгляде. Даргину сделалось не по себе. – Именно! Мы постепенно создаем человечество, единый организм следующего порядка, и формируем для него особый вид памяти. Которым оно будет руководствоваться, может быть, сперва слепо, подобно псу, что не подвергает анализу всплывающие из его звериной памяти приказы. Мы сделаем шаг назад, чтобы взять разбег и воспарить. Перейти в иное качество бытия, стать ближе к всеведущему и всемогущему Богу. Породить сознание, которое будет вечным, ибо тленные тела станут сменять друг друга, но общий разум человечества окажется в безопасности от сиюминутности вещного бытия. Но для этого нам нужно сделать первый шаг. Привести в согласие механизмы нашей памяти. Или смириться с тем, что новое бытие доступно не всем.

– С трудом представляю себе то, о чем вы говорите. В вашем описании будущее человечество походит скорее на пчелиный рой. Но даже если и так – с помощью чего вы намереваетесь привести механизмы нашей памяти к некоему общему знаменателю, о котором говорите?

– Неужели это не очевидно? Воспоминания всегда обманчивы. Никто не может утверждать, будто все, что он помнит, происходило на самом деле. Но мы, люди, верим в то, что помним, а не в то, что было. Человечество же будет верить в то, что хранится в его материальной памяти, в душницах. В конце концов, что такое душа, если не наши воспоминания?

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация