– Да-а, здорово они над тобой поработали, совсем мозги отшибло. Мы в психушке. Точнее говоря, в частной клинике для наркоманов и прочей веселой братии. Довольна?
Я кивнула.
– Наконец-то. И больше ни о чем не спрашивай. Некогда дискуссии устраивать. Выберемся – все расскажу. Поняла?
Я снова кивнула.
– Ночью клинику охраняют всего трое. Психи под замком, и вообще отсюда еще никто не сбегал. Двое нам уже не помеха, остался всего один. Если повезет, мы с ним даже не встретимся.
Зинка выглянула за дверь, убедилась, что все тихо, и махнула мне рукой. Мы вышли в коридор. Горело только дежурное освещение, и в коридоре было почти темно.
Возле двери в самом деле был охранник. Он не лежал, как говорила Зинка, а скорее – сидел, неловко прислонившись к стене. Если бы не бурое пятно, едва различимое на его темной рубашке, можно было бы подумать, что он просто спит.
Зинка притормозила возле трупа, деловито вытащила из кобуры его пистолет и протянула мне. Я безропотно приняла оружие у нее из рук. Она стащила с охранника белый халат, запачканный кровью, и протянула мне.
– Оденься, что ли. Замерзнешь.
Я послушно натянула халат, и мы двинулись дальше.
Зинка двигалась по запутанным коридорам вполне уверенно. Мы в очередной раз повернули. Вдруг Зинка замерла, и только потом я сообразила, что именно ее насторожило: прямо по коридору, в кресле дремал третий охранник. Я услышала, как Зинка выругалась, и увидела, как она решительно, но совершенно бесшумно направилась к нему.
Я осталась стоять на месте. Глухой удар по голове рукояткой пистолета сделал сон охранника еще крепче. Зинка, как фокусник, извлекла откуда-то из своих бездонных карманов несколько бинтов, ловко связала его, а остатки затолкала в рот вместо кляпа.
Я с облегчением вздохнула и подошла к ней ближе.
– Мы почти у выхода, – шепнула Зинка. Мое сердце радостно забилось в предвкушении свободы, но в эту минуту грубый мужской голос позади нас нарушил тишину.
– Быстро и по-хорошему сложили оружие, – сказал он спокойно. Я обернулась. В проеме с самодовольной ухмылкой высился здоровенный бугай с пистолетом, нацеленным на нас. Его взгляд был абсолютно безжалостным.
– Ты же говорила, что их всего трое? – удивилась я.
– Как видишь, я ошиблась, – прошипела Зинка и медленно положила свой пистолет на пол.
Сердце мое бешено колотилось, но я осталась в прежней позе, не выпуская пистолет из рук. Охранник, заметив мой вызов, нахмурился.
– Я сказал, давай сюда пушку! – рявкнул он так громко, что зазвенели стекла.
Зинка испуганно таращилась на меня. В ее круглых глазах читался немой вопрос. Я видела, что она лихорадочно пытается найти объяснение моему безрассудству.
Выражение полного поражения затопило мой взгляд, нижняя губа задрожала, я заплакала.
– Вы не знаете, как там ужасно, – жалобно пролепетала я. – Я сделаю все, что вы хотите. Абсолютно все… То есть мы обе сделаем, правда, Зина? Вы только отпустите нас, пожалуйста…
Я все бормотала, а мозг мой горел огнем. Я не была уверена, удастся ли все проделать, как задумано. Я была слаба от голода и наркотиков, а сердце стучало так часто, что я просто задыхалась.
– Лиза, прекрати! – прошептала Зинка еле слышно. – Ты же не думаешь, что тебе удастся уломать этого жлоба отпустить нас?
– Поверни дуло пистолета к себе, да помедленнее, и давай его сюда рукояткой вперед, – прорычал охранник.
– Делай, что он говорит, – отчаянно воскликнула Зинка.
Вся в слезах, я, дрожа, протянула оружие убийце, угрожающе возвышающемуся надо мной. Отвлеченный моим спектаклем, он немного опустил дуло и потянулся, чтобы выхватить пистолет из моей руки.
Трюк, на который я рассчитывала, произошел так быстро, что он едва ли успел понять, что случилось. Пистолет повернулся вокруг моего указательного пальца и оказался в боевом положении. Палец не дрогнул, когда я спустила курок.
Охранник безмолвно скользнул на пол, все еще сжимая оружие, которым так и не успел воспользоваться. На лице умирающего проступило выражение чрезвычайной сконфуженности.
– Козел безрогий! – выдохнула Зинка и лягнула ногой тело. – Где ты научилась таким фокусам? – спросила она, глядя на меня с восхищением.
– У меня был хороший учитель, а я, к счастью, усвоила его уроки на всю жизнь, – устало сказала я, понимая, что только что была как никогда близка к смерти.
Глава 40
Зинка нагнулась, чтобы поднять свой пистолет, а я настороженно всматривалась в коридор, ожидая появления погони.
За спиной раздался слабый вскрик. Я быстро обернулась, сжимая оружие.
Должно быть, он появился из соседней двери. При виде нового противника у меня подогнулись ноги от страха. На меня, улыбаясь, смотрел доктор. Одной рукой он крепко стиснул плечо побледневшей Зинки, в другой – держал пистолет, приставленный к ее виску.
– Так-так-так. Дамы собрались на прогулку, – радостно возвестил он. – Жаль, но придется повременить с этим, если ты не хочешь, чтобы в голове твоей подружки появилась маленькая дырочка. Положи пистолет на пол и подтолкни его ко мне.
Я выполнила его приказ. Он удовлетворенно кивнул.
– А теперь заходи в кабинет, – показал он на дверь. – И, пожалуйста, без этих твоих штучек. Ты заставила меня поволноваться, и я не ручаюсь, что не спущу курок раньше времени, хотя мне этого и не хочется.
Я повиновалась, зашла в кабинет. Стол, кресла, шкафы с книгами. Я, похоже, сидя в заключении, совсем забыла, как выглядит нормальная обстановка.
Войдя следом за мной, доктор отшвырнул Зинку. Она рухнула на меня, и мы обе едва не свалились.
– Присаживайтесь. Думаю, нам есть о чем поговорить, – сказал доктор, по-прежнему держа нас на прицеле. В такой ситуации приходится быть сговорчивой. Я послушно уселась в кресло возле стола, Зинка плюхнулась в другое.
Доктор остался стоять спиной к двери, угрожающе возвышаясь над нами.
Несколько минут он молча разглядывал нас, как занятных насекомых. Наконец, мне это порядком надоело, и я спросила:
– Если не ошибаюсь, вы – Еремин?
Мой вопрос его не удивил. Казалось, он ждал его и потому ответил совершенно спокойно:
– Ты, как всегда, права, моя рыжая всезнайка. Правда, у меня теперь другая фамилия, но ты ведь никому не расскажешь о моей маленькой тайне? – Он засмеялся, а я, поняв скрытый смысл его слов, поежилась. За последнее время меня так часто собирались убить, что новизна ощущений как-то притупилась, однако умирать мне по-прежнему не хотелось, и я решила выиграть хотя бы немного времени.
Больше всего мне было жаль Зинку. Она-то в это ввязалась совершенно случайно. И черт ее дернул вообразить себя спасательницей.
