– И здесь еще: «…любая рана заживет», – подхватила Глаша недоверчивым тоном. – Валька, ну что у тебя за почерк? – посетовала она с досадой.
– Опять недовольны?
– Так непонятно же! Вот здесь: «Пророк в белом одеянии»…
– Ах, это… Здесь, девочки, начинается самое захватывающее. Далее из текста следует, что тот, кто тайное слово со святого листа прочитает и, все слова прочитав, что-нибудь пожелает, то любое его желание исполнится.
– А где же тут тайное слово? – спросила Глафира, внимательно вчитываясь в неровные строчки. – Или ты не все переписала?
– Все я переписала, что на бумаге осталось, – ответила Валя с обидой. – А про тайное слово – это тебе у деда нужно было спрашивать. Думаю, он эту бумажку наизусть знал, да так, что от зубов отскакивало.
– Все равно не верится, что это на самом деле, – пожала плечами Дина. – Наверное, это какой-нибудь фольклор. Мы же современные люди, как можно в такое поверить?
– Как современный человек, могу с уверенностью сказать одно: свиток – раритет. Любой музей отвалит за него кучу денег, а владелец проснется наутро знаменитым, – заявила Валя. – Коллекционеры за такую штуковину вообще озолотить могут. Вот твой Райский, например. Он случайно не коллекционер?
– Нет, Валь, дело не в исторической ценности. Этот свиток действительно работает так, как там написано, – сообщила Глаша мрачно. – Я его работу на своей шкуре испытала, когда в лесу листья превратились в остро отточенные лезвия и набросились на меня, как будто по чьему-то приказу. – Все трое молча переглянулись, отчетливо чувствуя страх друг друга.
– Так что же получается, – начала Валя, зачем-то понизив голос до шепота, – тот, у кого свиток теперь, может пожелать все, что захочет? Все-все-все?
– Надеюсь, что нет, – сказала Глаша без особой уверенности.
– Мама дорогая… – жалобно пискнула Дина.
Глава 28
Глаша пыталась убедить себя, что все не так паршиво, как кажется, но ей потребовались многочисленные доводы, чтобы поверить в это. Когда она уже решила, что поверила, к ней явился Павел Аркадьевич Райский и сообщил, что доктор, Альберт Натанович Чекулаев, которого Глаша объявила подозреваемым номер один, испарился в неизвестном направлении.
– А домой ты ему звонил?
– Естественно. Начиная со вчерашнего вечера.
– А на работу?
– За кого ты меня принимаешь?
Глаша благоразумно промолчала.
Тем временем Райский, разглядывая преобразившуюся Глашу, пытался взять себя в руки. Она совершенно сбивала его с толку. Еще вчера она выглядела очаровательной замарашкой, понятной, простой и непритязательной. Такой она ему даже нравилась, так как отличалась от привычных карамельно-ягодных Барби, одинаковых, как пластмассовые бусины. Стоящая перед ним красавица смутно напоминала кого-то из известных актрис, с упругой грацией тигрицы в движениях и совершенным телом. Она не просто поменяла одежду, она как будто изменилась внутренне, и он оказался не готов к подобным изменениям. Хорошо хоть выражение похорошевшего лица осталось прежним – немного неуверенным и грустным. Внезапно это лицо просияло:
– Мобильник! Мы забыли про мобильный телефон!
– МЫ – не забыли, – поправил Райский мягко. – Абонент не отвечает или временно недоступен.
– Но тогда… Тогда получается, что он сбежал, да? – спросила Глаша растерянно.
– К сожалению, это один из возможных вариантов.
Глаша тратила все свои силы на то, чтобы скрыть панику. Доктор исчез. Почему? Потому, что действительно виновен, или потому, что от него поспешили избавиться? И то и другое, как сказал Райский, возможные варианты. Но зачем от него избавляться, если никто не знал, что она его подозревает? Впрочем, Райский как раз знал. В душе ее снова зашевелились подозрения. Слова Вали и обвинения, брошенные бывшим мужем, завертелись в ее голове с бешеной скоростью. Можно ли доверять Райскому после таких обвинений? Если нет, то это ужасно, потому что одной ей не справиться. Невидимый и жестокий враг сметет ее со своего пути, как хлебную крошку со стола. Она подняла голову и посмотрела прямо в глаза Павлу.
– Ты можешь хотя бы предположить, какой мотив был у доктора? – Голос ее сорвался, выдавая мучительную тревогу. От его ответа зависело очень многое. Если Райский сам подстроил своевременное исчезновение доктора, то сейчас будет озвучена заранее заготовленная версия событий, максимально правдоподобная и гладкая, как полированный стол.
– Я думал над этим всю ночь, – он говорил медленно, тщательно обдумывая каждое слово, – но так и не пришел к определенному выводу. Альберта Натановича я знаю очень и очень давно. Несмотря на неказистую внешность, он благородный и честный человек. Прекрасный врач с безупречной репутацией. Уверен, что он вообще не способен лишить жизни другого человека.
– Но он мог достать мышьяк именно в силу своей профессии. И он был в магазине в тот день. Тому есть свидетели.
– Все это правильно. Как и то, что в тот день, когда отравили Эллу, он также присутствовал на ужине. Но я все равно не могу поверить, что он виноват. – Райский нагнул голову и потер пальцами виски с такой силой, что побелела кожа.
– А во что ты веришь?
– Не знаю. Вначале я думал, что Эллочку пыталась отравить ее подруга, Амалия. В последнее время они только делали вид, что дружат, а на самом деле тихо ненавидели друг друга. Но пока я пытался найти доказательства вины твоей Мули, она сама отправилась к праотцам, причем по чистой случайности ее убил не мышьяк.
– А что теперь? У тебя появилась новая версия?
– Нет! Не появилась, – вспылил вдруг Райский. – Но я докажу, что мой врач ни при чем. Он не убивал эту стерву.
– Ты просто плохо знаешь Мулю. Она и святого может вывести из себя. Ой! – пискнула Глаша, сообразив, что сказала двусмысленность.
– У нас есть только один способ что-то выяснить, – сказал Райский без улыбки. – Найти доктора. Попытаемся что-нибудь выяснить в больнице, где он работал. Рабочий день еще не закончился, и мы еще успеем застать кого-нибудь из его коллег.
– Едем, – кивнула Глаша, не раздумывая.
* * *
Альберт Натанович работал в городском центре травматологии – огромном сером здании в три этажа на окраине города. Вахтерша при входе выдала Райскому и его спутнице по паре шуршащих бахил в белую и зеленую полоску и заставила надеть их поверх уличной обуви. За эту процедуру с них еще слупили по пять рублей. Шагать в пакетах было неудобно и странно. Глаша то и дело спотыкалась. Ремонт в больнице не проводился, вероятно, со дня основания, то есть где-то с середины пятидесятых годов прошлого века. По воняющим хлоркой коридорам сновали люди. Потолок в глубоких трещинах грозил в любую минуту обрушиться на голову. Обувь цеплялась за драный линолеум с вытертым добела незамысловатым рисунком. В лифте тоже воняло.
