Ничего этого Сафар не знал. Он не мот видеть и перестроения колонн, когда СБД Волкова разошлись на фланги эскадры. Эскадрилья Сафара шла в замке левого крыла своей части. Именно Сафару могла угрожать бомбардировка автожиров, если бы они ее начали. Но для Сафара появление их слева и сверху было неожиданностью.
Это было нечто совершенно новое и удивительное, заслуживающее того, чтобы передать флагману. Сафар поспешно послал в эфир позывные флагмана и стал передавать голосом, не шифруя, сообщение о замеченных автожирах.
В наушниках Косых звучал знакомый голос приятеля. Но вдруг он умолк. Передача оборвалась. На повторные вызовы флагманского радиста Сафар не откликался.
В самый разгар передачи Сафар вдруг почувствовал толчок, и машина стала резко заворачивать влево. При этом весь самолет вибрировал так, что стрелки приборов прыгали, как в лихорадке. Две из них, показывающие обороты правого винта, совершали странные движения: они то стремительно подскакивали на критическую красную черточку, то резко падали до нерабочего минимума.
Сафар немедленно выключил передачу к правому винту, и через секунду перед ним уже вспыхнуло на коммутаторе гнездо бортового техника. Пришло донесение: правый винт выбыл из строя. Совершенно оборвана одна лопасть. Это сделала маленькая бомба с автожира. Сафар был единственным, пострадавшим от их нападения.
Лишившись винта, Сафар не мог продолжать полет. Несущая полную нагрузку машина шла со снижением, резко забирая вправо. Сафар лихорадочно обдумывал положение. Заставить машину идти прямо он может, выключив и левый винт. Можно сбросить бомбы, и планирование будет более пологим. Но без бомб какой же смысл в полете, целью которого было бомбометание? Бомбы должны быть сохранены. Однако было совершенно ясно, что маневрирование и даже сохранение направления полета и высоты немыслимы.
Радиостанция Сафара приняла приказ Дорохова: «Колоннам расходиться согласно боевому заданию». Это значило, что эскадра достигла Плешени. Отсюда первая колонна ляжет на курс к Берлину. Вторая и третья должны взять к юго-западу, то есть влево. Со второй колонной должен был взять влево и Сафар. Должен был… Он прикусил себе губу так, что невольно вскрикнул. В ответ на послышавшийся в наушниках удивленный вопрос радиста приказал донести флагману о случившемся.
Пока идущие впереди части выполняли маневр, пришел приказ Сафару, оставив строй, по собственному усмотрению найти место для посадки. Дальше действовать по инструкции.
Сафар знал, что это значит: посадка на вражеской территории влекла за собой уничтожение самолета. Сафар хорошо помнил инструкцию, но никакие параграфы не могли сделать простым и легким уничтожение собственной машины. Однако нужно было выходить из строя, чтобы не задерживать перестроение эскадрильи и маневр всей части.
Попрощавшись с эскадрильей, Сафар оставил строй.
Он с тоскою смотрел, как исчезает на юго-западе вторая и третья колонны Дорохова. Где-то там в голове второй колонны, на флагманском самолете, сидит Сандро Косых. Он, наверно, уже вычеркнул из состава эскадрильи его «тройку». Может быть, он даже и не подумал о том, что на этой «тройке» летит Сафар. Ну нет, Косых не мог забыть о нем! Разве Сафар не был его другом?
Тут он поймал себя на том, что думает о себе в прошедшем времени, точно о покойнике. Дудки! Он еще посмотрит, что из всего этого получится. Не удастся ли Сафару, выбраться? Вдруг возьмет да и не утонет бывший амбал? Даром, что ли, он плавает как пробка?
Между тем первая колонна Волкова быстро уходила на северо-запад. Скоро последние черточки ее машин исчезли в затянувшемся облаками небе.
Сафар был уже много ниже этих облаков, скрывших его товарищей. Самолет Сафара остался один. Совершенно один над чужой страной. Стрелка высотомера шла вниз. Больше не было надобности так старательно удерживать направление. Сафар принял затекшую ногу, и самолет плавно заскользил к земле.
Теряя высоту, Сафар мог уже без помощи трубы видеть землю. Темно синий массив леса перешел в серую рябь кустарника. Дальше тянулись гряды невысоких холмов. Холмы были пустынны. Никаких объектов для использования своих бомб Сафар не видел. А он твердо решил не садиться, не истратив с пользой бомб. Поэтому, придав машине минимальный угол снижения, на каком она тянула, не проваливаясь, Сафар снова повел ее по прямой.
Отсутствие пронзительного свиста пропеллеров и монотонного гудения турбины создавало теперь, при свободном планировании, иллюзию полной тишины. Мягко шуршали крылья, да тоненьким голоском пел саф. Если летчик давал штурвал от себя, голос сафа делался смелей, переходил на дискант; подбирал на себя — и саф снова возвращался к робкому альту.
В узкий люк штурманской рубки просунулся бесформенный ком из кожи и меха. Сквозь запотевшие стекла очков Сафар увидел глаза штурмана.
Покосившись на альтиметр, Сафар увидел, что высота уже всего около четырех с половиной тысяч. Он отодвинул намордник респиратора. Штурман сделал то же и застенчиво улыбнулся. Точно он был виноват в случившемся. Сафар поманил его к себе:
— Глянем на карту.
Штурман с трудом втиснул неуклюжее от громоздкой одежды тело в командирский отсек и протянул планшет:
— Как скверно получилось, а?.. Надо искать хорошую посадку.
Сафар сердито вырвал планшет:
— А я вас, товарищ штурман, комсомольцем считал. Штурман поднял на него удивленные глаза и обиженно спросил:
— Вы к чему, товарищ командир?
— Нас сюда для хорошей посадки посылали?
— Так у нас же бомбы… тысяча килограммов. С ними на незнакомой местности…,
— Знаю. Еще что?
— Да… все.
— Миша, — вдруг тепло сказал Сафар, — ты не помнишь, какой это парень однажды говорил на собрании:
«Нам партия потому и доверила высокую честь нести знамя передового комсомольского экипажа, что мы сумели использовать нашу замечательную советскую технику до дна, как Сталин учил. Овладевайте ею и вы увидите, что для советских летчиков невозможное не существует». Я вот забыл, кто это говорил, а?
Штурман отвел глаза.
Сафар протянул ему планшет:
— Где мы?
Штурман пометил карандашом место. Сафар глянул вниз. Действительно, по ним узкой ленточкой вилась река Проста. Ее долина уходила на юго-восток к Калишу. Далеко к северо-западу была станция Яроцин. Логика говорила о том, что если экипаж ищет безопасной посадки на ровном поле, подальше от населенных мест, то под самолетом для этого самое подходящее место. Но Сафар спросил штурмана:
— Миша, мы до Яроцина дотянем? Может, там что-нибудь найдется для ворошиловских наших ягодок? Посчитай-ка.
Штурман вооружился счетной линейкой. Белая целлулоидная дощечка казалась до смешного маленькой и неуместной в меховых лапищах перчаток. Но умелые пальцы ловко оперировали движком. Сафар с нетерпением следил за расчетом. Штурман замешкался. Он о чем-то думал, глядя на карту.
