Со все ещё не изменяющим ему внешним спокойствием Грачик снова спросил:
— Вы что-нибудь получили от дочери? — И когда Линда опять отрицательно качнула головой: — Значит, вы ничего не знаете о Ванде?
— Я боюсь…
— Ну, довольно, — больше не сдержался Грачик.
А она поспешно повторяла своё:
— Все могло случиться… — Линда утёрла лицо рукавом блузки и вдруг с неожиданным спокойствием сказала: — Может быть, она умерла!
— Вот ещё!
— Да, да, да моя девочка умерла… — И она жалко скривила губы. — Иначе она бы написала мне… Непременно бы написала!
— По какому адресу? — задал поспешный вопрос Грачик.
Однако он не заметил, чтобы Линда при этом смутилась или замешкалась с ответом:
— Я все получала до востребования. Я так боюсь… И её друзья тоже не написали… Я знаю: Ванда… моя девочка…
— Хорошо, — с неожиданной жестокостью согласился вдруг Грачик. — Если ваши опасения верны и Ванды действительно больше нет в живых… что из этого следует?
— Смерть дочери порвала для меня последнюю связь с жизнью.
— Последнюю?
— Сначала… измена мужа… потом это. — Кончиками пальцев с неопрятными, обгрызенными ногтями Линда сжала виски, словно стараясь утишить боль: — …Измена… — повторила она в забытьи, — измена и смерть…
— Не понимаю…
— Вы не понимаете, что значит измена мужа?.. — с насмешкой спросила Линда.
— Какая связь между изменой мужа и вашей явкой сюда?
— А вот такая связь, — она наклонилась через стол, и Грачику стало слышно дыхание её нечистого рта: — Пока он был со мной, я могла сделать для него все. Закрыть глаза на все…
— Закрыть глаза на «все»? Значит, измена не входит в это «все». Что такое «все»?
— То, что касалось… — она замялась. Потом нехотя ответила: — Нашей жизни.
— Значит, вы пришли сюда, чтобы отомстить ему, а наговариваете на себя, будто сами убили Круминьша.
— Это так и есть.
— Так в чём же месть мужу?
— В том, что я расскажу вам всё, что знаю о нем, и вы возьмёте его.
— За ним есть такое, что карается законом?
— Да, — без колебания, твёрдо ответила она. — Я хочу, чтобы вы взяли его. Хочу, чтобы он отвечал вместе со мной и с Силсом.
— А он участвовал в убийстве Круминьша?
— Нет… Другие дела… Сейчас его взять нельзя, он ушёл. — Грачику почудилось, что при этих словах в её голосе прозвучало что-то вроде гордости. — Но он вернётся.
— Откуда?
— Оттуда… — Взмах её руки должен был означать «издалека».
— А нельзя ли конкретней?
— Можно совсем конкретно, — ответила она с усмешкой и пустила через ноздри струю дыма… — Он вернётся из-за рубежа, с Запада… через несколько месяцев.
И вот она в течение трех часов, не жалея слов, останавливаясь на тысяче подробностей, рассказала, как её муж, Павел Лиелмеж, несколько лет тому назад пришёл из-за рубежа, как скрывался и как снова ушёл, чтобы вернуться для создания подпольной антисоветской организации. Она подписала свои показания, не перечитав.
— Вы ещё вызовете меня? — спросила она.
— Непременно, — сказал Грачик, глядя ей в глаза и пытаясь понять, что они выражают: страх или удовлетворение?
— Я возьму ваши папиросы, — сказала она таким тоном, словно отказа не могло быть.
Грачик пожал плечами и вызвал конвойного.
62. Петля, сделанная рукою палача
Вместо прежнего намерения ехать прямо в Ригу Кручинин решил заглянуть в Вильнюс и повидаться с работниками республиканской милиции Литвы. Его продолжало занимать исчезновение лейтенанта Будрайтиса. Он никому не сказал, в какой мере его удовлетворило или разочаровало то, что он узнал в Вильнюсе, но в тот же день он отправился на попутном автомобиле в Каунас, чтобы там сесть в дизельный поезд Каунас — Рига. А приехав в Ригу, с удивлением узнал, что Грачик, не доведя до конца лечения, вернулся на работу и уехал в Таллин.
Когда Кручинин отыскал Грачика по таллинскому телефону и собирался дать ему хороший нагоняй за легкомысленное отношение к здоровью, тот без стеснения перебил:
— Я прыгаю от радости, что слышу ваш голос. Это для меня как пластическая операция.
— Какая операция? — не понял Кручинин.
— Даже нос мой, кажется, стал на место, когда я узнал, что вы, дорогой, опять со мной… Но, к сожалению, вы выиграли пари: Силс дал тягу. И вот — я в Таллине.
— Причём тут Силс?
— Это уже не для телефона. Могу только сказать: исчезла и наша байдарка, наш светлый «Луч» в тёмном царстве туризма… Поглядите на карту: самое узкое водное пространство, отделяющее нас от зарубежья, — как раз тут, напротив Таллина.
— Эх ты, сердцевед!
В трубке послышался тяжкий вздох, и Грачик заискивающе проговорил:
— Нил Платонович, джан, приезжайте, пожалуйста, сюда. Очень тут кафе хорошие. Чай дают прямо замечательный!
Кручинин колебался не долго: он слишком любил своего молодого друга, чтобы не поддержать его, даже если у того всего только зашалили нервы. А им, видно, было от чего зашалить после переделки, в какую он попал. На месте Грачика, наверно, нашлись бы и такие, кто надолго отошёл бы от дела, связанного с перспективой быть ещё раз утопленным или получить пулю в спину. В рядах оперативных работников и следователей — не одни герои.
Укладывание чемодана было прервано неожиданным посетителем, пригласившим Кручинина к Яну Валдемаровичу Краушу, желавшему встретиться с ним по неотложному делу.
В прошлый приезд в Ригу Кручинин только раз встретился с Краушем, и старым товарищам не удалось поговорить по душам. На этот раз они наверстали потерянное: беседа длилась больше двух часов. Только в конце её Крауш словно невзначай коснулся происшествия с Грачиком. Кручинин с радостью услышал похвалу своему ученику и не стал обижаться на критику, которой Крауш подверг последний этап работы Грачика. В заключение прокурор сказал:
— Я слышал, ты собираешься к нему в Таллин. Так вот: нами задержан некий Залинь Мартын, проходивший по делу Круминына. Он числится за Грачьяном… Надеюсь, ты не будешь в претензии: мне хочется, чтобы ты поприсутствовал при допросе этого Залиня нашим следователем, пока тут нет Грачьяна. Ты ведь в курсе дела Круминьша. Уполномочиваю тебя в качестве сведущего лица задать Залиню все вопросы, какие найдёшь нужным для освещения его отношения к делу Круминьша. Можешь передать содержание допроса Грачьяну с твоими личными впечатлениями и заключениями.
— Насколько помню, Мартын Залинь был арестован по подозрению в убийстве Круминьша, освобождён из-под стражи по представлению Грачьяна и затем, когда выяснилась преждевременность этой меры, — скрылся? — спросил Кручинин.
