Да и куда же её везли: обратно в пансион? Нет, конечно, не туда. Ведь там Магда знала каждый гвоздь. Туда нельзя было её везти. Так, может быть, её действительно везли к друзьям, в Восточную Германию, чтобы спасти от рук полиции убийцу матери Маргариты? Разве же оба эти, что подняли её на дороге, не повторили даже тут, в темноте завешенного шторками кузова:
— Ну вот, девка, ты и едешь теперь к своим. Уж они-то тебя пригреют, как следует.
Правда, почему-то оба они при этом опять рассмеялись, но мало ли почему смеются люди.
Магда молчала. Она лежала с закрытыми глазами и не смотрела на своих спутников.
Ох, Магда, Магда! Пока не поздно открой глаза, посмотри на их лица! Похожи ли они на лица друзей? Ведь ты уже не раба, не раба, не раба! Открой же глаза, посмотри, куда тебя везут!
Или ты думаешь, что все человеческие лица одинаковы и похожи одна на другую все дороги, — те, что ведут на восток, и те, по которым едут на запад?
Магда, ты же не думаешь так — ведь ты больше не раба!
Но Магда неподвижно лежала в тряском кузове. Глаза её были закрыты плотнее, чем прежде. Она была без сознания.
А один из тех закурил. Прежде чем погасить спичку, посветил на лицо Магды и, подмигнув спутнику, хрипло проворчал:
— Эх, пропадает…
— Но, но, — сумрачно ответил тот, отводя взгляд от места, где под красноватым пламенем спички, в расстегнувшийся разрез блузки была видна глубокая впадина между высокими, крепкими грудями девушки. — Но, но! — с деланной строгостью повторил он и носком сапога выбил спичку из пальцев спутника.
58. Киднапинг
Оседлав магнитные волны шифром точек и тире, сообщение о побеге Вилмы понеслось в эфир. Опережая беглянку, оно пришло в западно-берлинскую резидентуру «организации Гелена». Здесь точки и тире превратились в радиограмму — приказание секретной агентуре перехватить беглянку.
Для агентуры «организации Гелена» мимикрия в ГДР не представляла трудностей. Агенты вращались среди населения со свободой, не доступной иностранцам. Знание языка, обычаев и географии страны облегчали конспирацию. План операции, разработанный в резидентуре Гелена, заключался в том, чтобы перехватить беглянку, доставить в указанное место и преподать хороший урок послушания. Если она после того останется жива (урок должен был быть серьёзным), то перебросить её обратно, чтобы присоединить к Магде, в качестве наглядного пособия к проповеди Ланцанса.
Но приказы и предложения геленовской службы одно, а действительность — другое. На деле, машина, в которой ехали обе девушки, была задержана пограничниками ГДР, и их доставили в комендатуру. Там, в обществе офицеров пограничной стражи Германской Демократической Республики и сотрудников Статс-секретариата Государственной безопасности, беглянок уже ждал Кручинин. При появлении Вилмы Клинт в дверях комендатуры Кручинин несколько мгновений с волнением глядел на девушку: перед ним была живая Эрна Клинт. Да, да, Эрна Клинт, которую он когда-то увидел в воротах гитлеровского концлагеря «702», — худая, усталая, с торчащими во все стороны вихрами рыже-золотых волос. Не хватало только полосатой арестантской блузы. Кручинин пошёл навстречу девушке с гостеприимно протянутыми руками.
Вилма полуобернулась к своей спутнице и отрекомендовала:
— Инга Селга… Моя подруга…
Инга опустила глаза и протянула руку подошедшему к ней офицеру пограничной стражи ГДР.
— Если это ещё и не ваша родина, — сказал он с улыбкой, — то здесь — родные вам люди. Позвольте приветствовать вас, как пионеров движения за возвращение на родину так называемых «перемещённых» лиц, тех, кого вихрь войны забросил на неприветливую чужбину. Всех возвращающихся с честными намерениями мы готовы встретить на границе нашей республики, как друзей.
Три дня Инга и Вилма отдыхали в уединённом домике в тихой местности, неподалёку от границы. Оставалось ещё несколько дней до поездки в Берлин, на пресс-конференцию, организуемую «Комитетом возвращения на Родину». Оттуда — на Родину, в Латвию. Но, по-видимому, в этом расписании произошла какая-то перемена: с наступлением темноты третьего дня за ними уже приехал уполномоченный народной полиции. Инга знала этого молодого человека по имени Хеннеке — он был в числе тех, кто встречал девушек при переходе границы.
На сборы понадобилось немного времени. Через пять минут они уже сидели в автомобиле. Через полчаса быстрой езды автомобиль сделал короткую остановку, и в него ещё кто-то сел. Первый же вопрос, который один из новых пассажиров задал тоном начальника, был:
— Почему у них открыты лица?
— Все сошло так просто, — ответил Хеннеке.
— Все равно, — продолжал новый. — Сейчас же завязать им глаза.
— Извините, — сказал Хеннеке, нагибаясь к Инге. — Я должен…
— Ты кокетничаешь так, словно везёшь их на любовное свидание, — рассердился новый. С этими словами он ловким и, видимо, привычным движением сложил платок и набросил Инге на лицо.
Она сидела неподвижно, понимая, что сопротивление бесполезно и силилась сообразить, что всё это означает. Все происходившее дальше меньше всего походило на дружеский приём и скоро она догадалась, что, по-видимому, они с Вилмой все же стали жертвами того самого плана геленовской разведки, о котором ей рассказывал Кручинин. И значит, этот добродушный Хеннеке — тоже не кто иной, как агент организации Гелена?! Это было невероятно!.. Но её столько времени приучали не удивляться человеческой подлости, что она готова была допустить и это. К сожалению, спутники обменивались лишь незначащими фразами. Из них Инга не могла получить представления о том, куда её везут, каковы их намерения. Один только раз кто-то из прежних спутников спросил:
— А господин Макс знает, где нас искать?
— Да, — коротко ответил тот, что был, по-видимому, старшим.
После этого надолго воцарилось молчание. Слышались только гудки встречных машин, да иногда сквозь повязку на глазах Инги проникал свет фар встречной машины. Из этого Инга сделала вывод, что они едут не по главной автостраде: дорога узка, и свет встречных машин ослепляет едущих. Об этом говорили и сердитые реплики шофёра: «Вот свинья, не переключает света!» Ещё одним свидетельством тому, что они едут не дорогой первого класса, служили остановки перед закрытыми железнодорожными переездами. Дважды пришлось ждать, пока пройдёт поезд. Один из этих поездов был электрический. Это Инга ясно определила по гулу электромоторов. И, наконец, третьим доказательством тому, что они ехали не по автомобильной магистрали, служили частые повороты — Ингу попеременно прижимало то к правому, то к левому соседу. Поначалу она принялась было отмечать в уме повороты, но их оказалось невозможно запомнить. Она решила отмечать только главное. Прошло довольно много времени, Инга приблизительно определила его в два часа. Именно в это время она услышала, как шофёр сказал:
— Придётся заправиться у какой-нибудь колонки… До места не хватит.
