Ланцанс сжал в кулаке газ шторы. Людям, не проведшим юности в семинарии иезуитов, не воспринявшим их учение, не впитавшим каждой порой тела и всеми фибрами души дисциплины Ордена, не постигшим силы его власти над «солдатами роты Иисусовой», — не понять того, что произошло в эти минуты с Ланцансом. Как поступил бы на его месте всякий другой, поняв, что он во власти Инги, что её образ преследует его всюду, не даёт ему покоя? Какие мысли, желания, решения родило бы это открытие? Едва ли нашлось бы много таких, кто пришёл бы к решению, принятому Ланцансом: поняв, что власть Инги над ним зашла дальше похотливой забавы, сводящейся к созерцанию её изображения, поняв, что прикосновение к живой Инге сделало бы его её рабом, — он решил отдать её Шилде! Оставалось только сделать это с наибольшей выгодой для себя. Вероятно, так же вот, с именем искупителя на устах, освобождающим их совесть от угрызений, а их самих от ответственности перед законом людским, отцы-инквизиторы топили в каналах Венеции жертвы своей похоти. Ланцанс ничего не имел бы против того, чтобы, выполняя обязанности разведчицы, Инга навсегда исчезла с лица земли.
52. Отец Ланцанс не хочет шоколада
Ланцанс опустил оконную штору и, не глядя на Шилде, проговорил:
— Вы недооцениваете услугу, которую я вам оказываю. — Его голос едва приметно дрожал. Но Шилде ни за что не догадался бы об истинных причинах этого. — Говоря между нами, мы посылаем её в пасть льва.
— Это известно мне не хуже вашего, — ответил Шилде. — «Особенную часть» Советского кодекса я помню наизусть.
— Господь да поможет нашим питомцам! — пробормотал Ланцанс.
— Ну, знаете ли, — усмехнулся Шилде, — тут надежда на небеса плохая. Начиная со статьи 581 и до 5812 любую из них в отдельности, а при желании и все вместе можно предъявить таким, как мой Квэп. Я уже не говорю об указе 12 января — тут крышка и гвоздь… — проворчал Шилде. — Кстати говоря, советую вам в Доротеенфройде следить за тем, чтобы ваши люди не совали нос в этот Уголовный кодекс. Когда они узнают, что в случае провала не миновать расчёта «по указу», это не способствует желанию совершать путешествие в Совдепию.
— Но мы же сами втолковываем «перемещённым», что самый факт возвращения туда любого из них не обещает ничего, кроме лагеря.
— Лагерь — это не смертная казнь. Есть ещё надежда выжить. Когда она исчезает, вот и происходят такие случаи, как с Круминьшем. Я у себя в школах выдрал эту главу из Советского кодекса и заменил листком собственного изготовления.
— Сложный вопрос… — Епископ в сомнении покачал головой. — Попробуйте дать им уверенность, что возвращение под сень коммунистических властей ничем не грозит, и наши люди устремятся туда толпами.
— Врать, дорогой епископ, нужно с умом, — глубокомысленно заявил Шилде. — Гитлер уверял, будто ложь становится тем правдоподобнее, чем она крупней.
— Святые слова святого человека.
— Ещё немного, и вы посадите Адольфа рядом с богом-отцом.
— Мученическая кончина зачтётся ему в царствии небесном.
— Значит, быть ему в раю? Ну, там мы с ним и встретимся. А теперь по рюмке кюммеля, епископ? — заключил Шилде. И, заметив испуганный взгляд, который епископ метнул вокруг себя, со смехом добавил: — Сегодня на вас такой костюм, что если кто и увидит рюмку в вашей руке, — не осудит.
— Святая церковь не возбраняет своим служителям вкушать сок плодов, созданных всевышним. — Ланцанс состроил постную мину. — Но ничто возбуждающее плоть, ничто возбуждающее мысли не касалось, не касается и не коснётся моих уст!
— А я всё-таки дёрну! — сказал Шилде и заказал две рюмки доппеля. — За свою и за плоть вашего преосвященства. Впрочем, можно и третью: за плоть Инги Селга. — Он подмигнул Ланцансу. Вы уж не постоите за тем, чтобы приписать к залогу сотенку долларов и в мою пользу. Ей-ей девица стоит того.
Через два дня, как было условленно, Шилде пришёл в кафе «Старый король» для передачи епископу залога за Ингу Селга (она же «Изабелла»). Епископ не пил шоколада. С растерянным видом он глядел по сторонам, и пальцы его пересчитывали пуговицы пиджака: сверху вниз, снизу вверх и снова сверху вниз. После витиеватого предисловия он путано рассказал Шилде о том, что мать Маргарита обнаружила приготовления к побегу Инги Селга. Нити вели за пределы «обители десницы господней». Подготовкой побега руководила бывшая заключённая гитлеровского концлагеря и участница движения сопротивления Эрна Клинт, сестра Вилмы Клинт, бывшей воспитанницы школы Центрального совета, а ныне уборщицы и судомойки в Доротеенфройде.
Ланцанса не так волновал сам заговор, поскольку он был обнаружен, как то, что Шилде может теперь отказаться от Инги Селга. Однако Шилде решил дело по-своему: то, что Инга замыслила бегство, доказывает её способность к самостоятельным, смелым действиям. К тому же провинившийся агент — всегда удобнее чистюли, не чувствующего за собой никакого греха. Одним словом, Инга устраивает Шилде в качестве агента. Но он не покажет этого епископу и собьёт цену на девицу.
— Ну, а насчёт Эрны Клинт, дорогой епископ, не беспокойтесь. Мы передадим её дело господам из организации Гелена. — Шилде с удовольствием потёр ладони, как делают люди, покончив с удачным делом. — А теперь, дорогой епископ, я закажу себе ещё рюмочку доппеля. А вам, конечно, обычный шоколад?
— Знаете, дорогой Шилде, — опуская глаза, едва слышно ответил Ланцанс, — пожалуй, я выпью с вами. Уж очень она меня расстроила, эта девица!.. Одну рюмочку!
— Хоть десять, дорогой епископ, — весело заявил Шилде. — Хоть десять, если вы платите сами за себя!
Через час они вышли из кафе. Лицо Шилде было красно, и он с выражением удивления, точно впервые видел бульвар, людей, деревья, обводил все помутневшим взглядом. На руке его, уронив голову на грудь, висел Ланцанс. Епископ шаркал ногами, и с его оттопыренной нижней губы стекала слюна. Шилде поманил проезжавший таксомотор и принялся втискивать в него расслабленное тело епископа. Когда ему удалось усадить спутника, он взгромоздился на сидение сам и бросил шофёру:
— В Доротеенфройде!
— Куда? — с удивлением спросил шофёр.
Шилде понял, что сказал глупость: отсюда до Висзее было по крайней мере 200 километров. С трудом ворочая языком, сказал:
— Хорошо бы, конечно, в Ригу, но это ещё дальше… В общем куда-нибудь… к девкам!
53. Ассоциации антиквара
Условимся, что того, кто уже известен читателю как бывший бригаденфюрер СС со шрамом от укуса на щеке, мы для удобства читателей так и будем называть «бригаденфю-рером». Нет надобности загружать рассказ ещё одним именем. Такое допущение тем более оправдано, что не только в кругу друзей и близких сослуживцев, но даже в некоторых случаях официальных сношений этого человека, по старой памяти, именовали бригаденфюрером. Очевидно, в его кругу полагали, что в существе положения мало что изменилось: может быть, не так уж далёк день, когда к бывшим носителям фашистских прерогатив вернутся их звания и привилегии.
