– Разумеется, к этому руку приложили ваши чародеи,
хитроумно соединяя выращиваемых индивидуумов в пары, но и у них это тоже вышло
из-под контроля. Мало кто догадывается, каким чудом генетический материал Лары
Доррен так мощно возродился в Цири. Что послужило толчком. Я думаю, это знает
Вильгефорц, тот самый, что на Танедде пересчитал тебе косточки. Чародеи,
экспериментировавшие с потомками Лары и Рианнон, какое-то время осуществлявшие
регулярное выращивание потомства, не дождались ожидаемых результатов, устали и
пустили дело на самотек. Но эксперимент продолжался, правда, теперь уже
самостоятельно. Цири, дочь Паветты, внучка Калантэ, прапраправнучка Рианнон,
была истинным потомком Лары Доррен. Вильгефорц узнал об этом скорее всего
случайно. Знает об этом также Эмгыр вар Эмрейс, император Нильфгаарда.
– И ты.
– Я знаю даже больше, чем они оба, вместе взятые. Но
это не имеет значения. Жернова предназначения действуют, мельница судьбы
работает… Предначертанному суждено сбыться.
– А что должно сбыться?
– Что было предопределено свыше, в переносном смысле,
разумеется. То, что предопределено действием безотказно функционирующего механизма,
в основе которого лежат Цель, План и Результат.
– Все это либо поэзия, либо метафизика. Либо и то и
другое, ибо порой их трудно разграничить. Возможно ли привести хоть что-либо
конкретное? Пусть минимальное? Я охотно подискутировал бы с тобой о том о сем,
но так получилось, что у меня срочное дело.
Аваллак’х долго смотрел на него.
– И куда ты так спешишь? Ах, прости… Ты, мне кажется,
ничего не понял из сказанного. Так скажу прямо: твой великий спасательный поход
уже лишен смысла. Потерял его полностью. Причин тут несколько, – продолжал
эльф, глядя на каменное лицо ведьмака. – Во-первых, уже слишком поздно:
основное зло совершилось, ты не в состоянии уберечь ее. Во-вторых, сейчас, уже
ступив на соответствующий путь, Ласточка прекрасно управится сама, слишком
большую силу она носит в себе, чтобы опасаться чего-либо. Твоя помощь ей не
нужна. А в-третьих, хм…
– Я слушаю тебя, Аваллак’х. Все время. Внимательно.
– В-третьих… В-третьих, теперь ей поможет кто-то
другой. Полагаю, ты не настолько нахален, чтобы думать, будто эту девушку
предназначение связало только и исключительно с тобой.
– Это все?
– Да.
– Тогда до свидания.
– Подожди.
– Я же сказал: я спешу.
– Предположим на минутку, – спокойно сказал
эльф, – что я действительно знаю, что случится, что я вижу будущее. Ежели
я скажу тебе, что то, чему суждено случиться, произойдет независимо от твоих
усилий? От твоих шагов и решений? Если сообщу, что ты мог бы подыскать себе
какое-нибудь спокойное место на земле и сидеть там, ничего не делая, а только
ожидая неизбежных последствий хода событий, решишься ли ты на что-нибудь
подобное?
– Нет.
– А если я скажу, что твоя активность,
свидетельствующая о неверии в непоколебимые механизмы Цели, Плана и Результата,
может, хотя вероятность этого исчезающе мала, все же действительно кое-что
изменить, но исключительно в худшую сторону? Продумаешь ли ты эту проблему
заново? Ах, я уже вижу по выражению твоего лица, что нет. Тогда спрошу
напрямую: почему нет?
– Ты действительно хочешь знать?
– Да.
– Потому что просто-напросто не верю в твои
метафизические баналы о целях, планах и идущих откуда-то сверху замыслах
творцов. Не верю также в ваше знаменитое предсказание Итлины и другие
пророчества. Я считаю их, представь себе, точно такой же ерундой и мистификацией,
как твоя наскальная картина. Фиолетовый бизон, Аваллак’х. Ничего больше. Не
знаю, то ли ты не можешь, то ли не хочешь мне помочь. Однако я на тебя не в
обиде…
– Говоришь, не могу или не хочу помочь? А как можно это
сделать?
Геральт на мгновение задумался, прекрасно понимая, что от
соответствующей формулировки вопроса зависит многое.
– Я найду Цири?
Ответ был дан незамедлительно.
– Найдешь, но только для того, чтобы тут же потерять.
Насовсем, безвозвратно. Одного из своих спутников ты потеряешь в ближайшие же
недели, возможно, дни. Может быть, даже часы.
– Благодарю.
– Я еще не кончил. Непосредственным и скорым
результатом твоего вмешательства в перемалывающие жернова Цели и Плана будет
смерть нескольких десятков тысяч людей. Что, впрочем, не имеет особого
значения, поскольку вскоре после этого с жизнью расстанутся десятки миллионов
человек. Мир, каким ты его знаешь, просто исчезнет, перестанет существовать,
чтобы после определенного времени возродиться в совершенно ином виде. Но на
этот-то раз никто не имеет и не будет иметь никакого влияния, никто не в
состоянии этого предотвратить или повернуть пути свершений. Ни ты, ни я, ни
чародеи, ни Знающие, Ведуны. Ни даже Цири. Никто. Что скажешь на это?
– Фиолетовый бизон. Тем не менее благодарю тебя, Аваллак’х.
– Однако же, – пожал плечами эльф, – меня
интересует, что может сделать камушек, попадающий в жернова… Могу ли я еще
что-то для тебя сделать?
– Пожалуй, нет. Ведь показать мне Цири, думается, ты не
можешь?
– Кто тебе сказал?
Геральт затаил дыхание.
Аваллак’х быстро направился к стене пещеры, дав знак
ведьмаку следовать за ним.
– Стены Tir nа Bеa Arainne, – указал он на
искрящиеся друзы горного хрусталя, – обладают особыми свойствами. А я, без
ложной скромности, обладаю особым искусством. Положи сюда руку. Вглядись. Думай
интенсивно. О том, как сильно ты сейчас ей нужен. И прояви, я так скажу,
максимальное желание помочь. Думай о том, что хочешь мчаться ей на выручку,
быть рядом, что-то в этом роде. Изображение должно возникнуть само. И быть
четким. Смотри, но воздержись от бурных реакций. И ничего не говори. Это будет
изображение, а не связь.
Геральт так и сделал.
Первые картинки, вопреки заверению, не были четкими. Они
были размытыми, но при этом столь неожиданными, что он невольно отпрянул.
Отрубленная рука на крышке стола… Кровь, разбрызганная по стеклянной плите…
Скелеты людей на скелетах лошадей… Йеннифэр, закованная в цепи.
Башня. Черная Башня. А за ней, в глубине… Полярное сияние?
И вдруг, совершенно неожиданно, без предупреждения
изображение стало четким, даже слишком четким.
– Лютик! Мильва! – крикнул Геральт. –
Ангулема!
– Что? – заинтересовался Аваллак’х. – Ах, да.
Сдается мне, ты все испортил.
