Он кивнул, словно ответ его удовлетворил, сделав все ясным и
понятным и не оставив места домыслам. Цири с трудом поднялась, даже не пытаясь
наклониться за седлом и упряжью. Только проверила, есть ли у кобылы сено и овес
в колоде, а потом принялась протирать спину и бока лошади пучком соломы.
Высогота молча ждал и дождался. Девушка, побледнев как полотно, покачнулась, ее
понесло на столб, поддерживавший крышу. Высогота молча подал ей палку.
– Со мной все в порядке. Прости…
– У тебя просто закружилась голова. Ты больна и слаба,
как новорожденная. Возвращаемся. Тебе надо лечь.
После захода солнца, проспав несколько часов, Цири вышла
снова. Высогота, возвращаясь от реки, натолкнулся на нее около живой изгороди
из ежевичных кустов.
– Не отходи слишком далеко от дома, – сказал он
резко. – Во-первых, ты очень ослабла…
– Я чувствую себя лучше.
– Во-вторых, это опасно. Вокруг обширная трясина,
бесконечные камыши. Ты не знаешь тропок, можешь заблудиться или утонуть.
– А ты, – она указала на мешочек, который он
тащил, – тропки, конечно, знаешь. И даже не очень далеко по ним ходишь,
стало быть, болото не очень и велико. Дубишь шкуры, чтобы жить, понятно. У
Кэльпи, моей кобылы, не переводится овес, а поля тут что-то не видать. Мы едим
кур и каши. И хлеб. Настоящий хлеб, не лепешки, что на поду пекут. Хлеба ты от
траппера не получишь. А значит, неподалеку есть деревня.
– Железная логика, – спокойно согласился
он. – И верно, провизию я получаю в ближнем селе. Самом ближнем, но вовсе
не близком, лежащем на краю болота. Трясина прилегает к реке. Я обмениваю шкуры
на пищу, которую мне привозят лодкой, на хлеб, крупу, муку, соль, сыр, иногда
кролика или курицу. Порой привозят известия.
Вопроса он не дождался, поэтому продолжал:
– Орава конных за время погони дважды побывала в
деревне. Первый раз предупредили, чтобы тебя не прятать, пригрозили мужикам
огнем и мечом, если тебя в селе прихватят. Второй – обещали награду. За то, что
найдут труп. Твои преследователи убеждены, что ты валяешься мертвая в лесах, в
каком-нибудь яре или лощине.
– И не успокоятся, – проворчала она, – пока
не отыщут труп. Уж это я знаю хорошо. Им нужно доказательство, что я подохла.
Без такого доказательства они не откажутся от поисков. Будут тыркаться всюду. В
конце концов доберутся до тебя.
– Это им очень важно, – заметил Высогота. – Я
бы даже сказал, невероятно важно…
Цири стиснула зубы.
– Не бойся. Я уеду прежде, чем они меня найдут. Тебя не
подставлю… Не бойся.
– С чего ты взяла, что я боюсь? – пожал он
плечами. – Что, у меня есть причина бояться? Сюда не пройдет никто, никто
тебя здесь не выследит. Но вот если ты высунешь нос из камышей, то точно
попадешь своим преследователям в лапы.
– Иначе говоря, – гордо вскинула она
голову, – я должна здесь остаться? Это ты хотел сказать?
– Ты не под арестом. Можешь уезжать, когда вздумаешь.
Точнее – когда сумеешь. Но можешь остаться и переждать. Любые, даже самые
горячие преследователи остывают. Рано или поздно. Всегда. Можешь поверить. Я в
этом разбираюсь.
Ее зеленые глаза сверкнули, когда она взглянула на него.
– Впрочем, – быстро сказал он, пожимая плечами и
уходя от ее взгляда, – поступай, как знаешь. Повторяю, я тебя не
удерживаю.
– Однако сегодня, – вздохнула она, – я,
пожалуй, не уеду. Слаба я еще. Да и солнце вот-вот зайдет… А я ведь тропок не
знаю. Пошли-ка в хату. Озябла я что-то.
– Ты сказал, что я пролежала у тебя шесть суток. Это
верно?
– А зачем мне врать?
– Не кипятись. Я стараюсь подсчитать дни… Я убежала…
Меня ранили… в день Эквинокция. Двадцать третьего сентября. Если ты
предпочитаешь считать по-эльфьему, то в последний день Ламмаса.
– Этого не может быть.
– А зачем мне врать? – крикнула она и застонала,
схватившись за лицо.
Высогота спокойно глядел на нее.
– Не знаю зачем, – холодно сказал он. – Но я
когда-то был лекарем, Цири. Очень давно, но я все еще умею отличить рану,
нанесенную десять часов назад, от раны, нанесенной четыре дня назад. Я нашел
тебя двадцать седьмого сентября. Значит, ты была ранена двадцать шестого. На
третий день Велена, если предпочитаешь считать по-эльфьему. Через три дня после
Эквинокция.
– Меня ранили в самый Эквинокций.
– Это невозможно, Цири. Ты наверняка напутала даты.
– Наверняка нет. Это у тебя какой-то устаревший
отшельничий календарь.
– Пусть так. А это так уж важно?
– Нет. Абсолютно нет.
* * *
Спустя три дня Высогота снял последние швы. У него были все
основания быть довольным и гордиться своим делом – линия шва была ровная и
чистая, опасаться отметин, оставленных грязью, было нечего. Однако удовольствие
слегка подпортил вид Цири, в угрюмом молчании рассматривавшей шрам в зеркале,
которое она поворачивала и так, и этак и безуспешно пыталась прикрыть шрам
волосами, зачесывая их на щеку. Шрам уродовал. Факт оставался фактом, и тут
никакие парикмахерские ухищрения не помогали. Нечего было пытаться изображать
дело так, будто все выглядит иначе. Красный, толщиной с веревку, помеченный
следами иглы и вмятинами от ниток шрам выглядел чудовищно. Конечно, краснота и
следы иглы и ниток могли постепенно – к тому же довольно скоро – исчезнуть.
Однако Высогота знал, что никаких шансов на то, что шрам исчезнет вообще и
перестанет уродовать лицо, у Цири не было.
Девушка чувствовала себя значительно лучше, но, к удивлению
и удовольствию Высоготы, почему-то вообще больше не заговаривала об отъезде.
Выводила из овчарни вороную Кэльпи – Высогота знал, что у нордлингов словом
«кэльпи» обозначают морщинца, грозное морское существо, которое, если верить
молве, способно принимать облик красивейшего жеребца, дельфина и даже
очаровательной женщины, хотя обычно напоминает спутанный клубок трав. Цири
седлала кобылу и несколько раз объезжала дворик вокруг хаты. Затем Кэльпи
возвращалась в овчарню составить общество козе, а Цири направлялась в хату,
дабы составить общество Высоготе. Даже – скорее всего от скуки – помогала ему
заниматься шкурами. Когда он сортировал нутрий по размерам и оттенкам, она
разделывала шкурки ондатр вдоль спинки и брюшка, пользуясь при этом введенной
внутрь шкурки дощечкой. Пальцы у нее были невероятно ловкие.
Именно во время этого занятия и возник у них достаточно
странный разговор.
