Я знал, что у тебя все получится, храбрая девочка. Моя
мужественная Ласточка. Ты не пострадала?
– Я победила их. На льду. У меня был для них сюрприз.
Коньки твоей дочери…
Я имел в виду моральные страдания.
– Я остановилась… Не стала убивать всех. Не убила Филина…
Хоть именно он меня ранил и изуродовал. Я сдержалась.
Я знал, что ты победишь, Zireael. И войдешь в башню. Ведь я
читал об этом. Потому что это уже описано… Все это уже было описано. Знаешь,
что дает учеба? Умение пользоваться источниками.
– Как получается, что мы можем разговаривать… Высогота…
Или ты…
Да, Цири. Умер. А, не важно! Гораздо важнее то, что я узнал.
На что наткнулся… Теперь я знаю, куда девались потерянные дни. Знаю, что
произошло в пустыне Корат. Знаю, каким образом ты скрылась от погони…
– И каким образом вошла сюда, в башню, да?
Старшая Кровь, текущая в твоих жилах, дает тебе власть над
временем. И над пространством. Над измерениями и сферами. Теперь ты – Владычица
Миров, Цири. Ты обладаешь могущественной Силой. Не позволяй ее у себя отнять и
использовать в собственных целях преступникам и негодяям…
– Не позволю.
Прощай, Цири. Прощай, Ласточка.
– Прощай, Старый Ворон.
Следующие двери. Свет, ослепительный свет.
И пронзительный аромат цветов.
На озере лежал туман, легчайшая как пух мгла, быстро
разгоняемая ветром. Гладкая как зеркало поверхность воды, на зеленых коврах
плоских листьев кувшинок белеют цветы.
Берега утопают в зелени и цветах.
Тепло.
Весна.
Цири не удивлялась. Да и как можно было удивляться? Ведь
теперь все стало возможным. Ноябрь, лед, снег, мерзлая почва, куча камней на
ощетинившемся замерзшими стеблями холмике – все это было там. А здесь есть
здесь, здесь – стрельчатая базальтовая башня с зубчатыми башенками на вершине
отражается в зеленой, усеянной белыми кувшинками воде озера. Здесь – май,
потому что именно в мае цветут дикая роза и черемуха.
Кто-то поблизости играет на флейте или свирели, выводя
веселую, задорную мелодийку.
На берегу озера, передними ногами в воде, стояли два
снежно-белых коня. Кэльпи фыркнула, ударила копытом о камень. Тогда кони
подняли морды и влажные от воды ноздри, а Цири громко вздохнула.
Это были не кони, а единороги.
Цири не удивилась. Вздыхала она от восхищения, а не от
удивления.
Мелодия звучала все громче, долетая из-за кустов черемухи,
увешенных белыми гирляндами цветов. Кэльпи направилась туда сама, не понукаемая
никем. Цири сглотнула. Оба единорога, теперь неподвижные как статуи, глядели на
нее, отражаясь в гладкой как зеркало поверхности вод.
За кустом черемухи сидел на округлом камне светловолосый
эльф с треугольным лицом и огромными миндалевидными глазами. Он играл, ловко
перебирая пальцами по отверстиям флейты. Он видел Цири и Кэльпи, глядел на них,
но играть не переставал.
Белые цветочки черемухи пахли так сильно, как никогда не
пахла та черемуха, которую Цири встречала когда-либо в жизни. «И ничего
удивительного, – подумала она совершенно спокойно. – В том мире, где
я жила до сих пор, черемуха просто пахнет иначе.
Потому что в том мире вообще все иначе».
Эльф закончил мелодию протяжной высокой трелью, отнял флейту
от губ, встал.
– Почему так долго? – спросил он,
улыбнувшись. – Что задержало тебя?
