Это разрыв. Это конец многолетнему сотрудничеству, конец
замечательному тандему, конец дружбе… Конечно, Лола не собиралась выбрасываться
в окно, тем более что у нее на руках трое бессловесных животных, которым
невозможно объяснить Ленино предательство…
Она не собиралась выбрасываться в окно, но сердце ее было
разбито.
Машина выехала на мост. Внизу простиралась голубая гладь
Нила, по которой стремительно скользила яркая рыбачья лодка с белым косым
парусом. На противоположном берегу возвышались вперемежку ажурные башни
минаретов и параллелепипеды современных небоскребов. Съехав с моста, такси
свернуло на узкую улицу, поперек которой были натянуты веревки с сохнущим на
них бельем. Рядом с блочной пятиэтажкой примостилась покосившаяся халупа,
кое-как сколоченная из досок и железных листов.
– Каир – город контрастов! – усмехнулся Маркиз,
повернувшись к своей спутнице.
Но Татьяна не улыбнулась. Она сидела, поджав губы и сжав
руки в кулаки. Ей было не до шуток и не до разговоров. Она ждала, что
преподнесет ей судьба.
Такси выехало на широкую магистраль, вдоль которой
красовались роскошные здания крупных фирм и банков, современных отелей и
ресторанов. Затормозив возле косматого пальмового ствола, водитель обернулся к
пассажирам и радостно сообщил им по-русски:
– Приехали!
С тех пор, как Египет буквально наводнили русские туристы,
многие водители такси старались запомнить несколько русских слов: это
производило на сентиментальных славян хорошее впечатление и приносило отличные
чаевые. Вот и этот таксист запомнил три слова: «здравствуй», «спасибо» и
«приехали».
Правда, понимал он плохо даже английский язык, и Маркизу,
чтобы объяснить, куда нужно ехать, пришлось показать шоферу адрес, который
записал для них по-арабски знакомый Лангмана, встретивший их с Татьяной в
каирском аэропорту.
– Приехали! – повторил таксист, распахнул дверцу
машины и указал на мраморные ступени, которые вели к монументальному порталу из
цветного камня и бронзы.
Маркиз расплатился с щедростью, восхитившей таксиста и
вызвавшей неодобрительный взгляд Татьяны, и путешественники поднялись ко входу.
Двери с фотоэлементами плавно разъехались, и в полутьме
холла возник широкоплечий смуглый красавец с лицом покойного Фредди Меркьюри.
– Что угодно господам? – осведомился Фредди с
неподражаемой смесью вежливости и осторожности.
– Мы хотим увидать господина Юсефа ибн Аббаса, – с
достоинством ответил Маркиз.
– Как вас представить? – дипломатично спросил
Фредди. При упоминании имени главы фирмы вежливости в его голосе значительно
прибавилось, из него можно было теперь готовить отличную пахлаву.
– Мистер Марков, – лаконично представился Леня.
Египтянин удалился, но уже через полминуты примчался, просто
источая гостеприимство:
– Прошу вас, достопочтенный Юсеф ибн Аббас будет
счастлив с вами встретиться!
Гостей провели в комнату, совершенно соответствующую
представлениям Маркиза о Востоке. Низкие диваны вдоль стен, покрытые коврами,
инкрустированные бронзой и перламутром столики, бесчисленные зеркала,
увеличивавшие размеры и без того просторного помещения, приторный запах
благовоний.
– Какой чай вы предпочитаете, – спросил Фредди,
низко склонившись, – черный или красный?
– Красный, – ответил Маркиз, погружаясь в негу
дивана. – Ведь мы как-никак в Египте!
Фредди хлопнул в ладоши, и тут же появился его двойник –
такой же смуглый красавчик с узкой ниточкой усов, только поменьше ростом и не
столь широкоплечий. В руках у Фредди номер два был серебряный поднос с
дымящимися чашечками.
Маркиз поблагодарил и пригубил ароматный каркаде.
В ту же минуту распахнулась еще одна дверь, и в комнату
ворвался, как самум в пустыню, жизнерадостный невысокий толстячок в отлично
сшитом сером костюме с алой розой в петлице.
– Какое счастье лицезреть столь желанных гостей! –
воскликнул толстячок в неумеренном восторге. – Какая радость! Если бы мой
достопочтенный отец дожил до этого дня! Если бы мой светлой памяти дедушка мог
насладиться этой радостью!
– Что это он так разоряется? – шепотом спросила
Татьяна.
– Восток, – так же шепотом ответил Маркиз, –
так положено.
– Мне сообщил о вашем скором визите мой добрый друг
господин Лангман, – продолжал гостеприимный хозяин более деловым
тоном, – правильно ли я понял моего дорогого друга?…
– Думаю, да. – Маркиз достал из внутреннего
кармана замшевый футляр и протянул его египтянину.
Юсеф опустился на один из диванов, положил на столик
содержимое футляра, достал из кармана увеличительное стекло и на некоторое
время углубился в изучение монет. Наконец он поднял на своих гостей с??еркающий
взор и воскликнул:
– Это счастливейший день в моей жизни! Мой дедушка не
дождался этого дня, мой достопочтенный отец не дождался этого дня, но наконец
этот день наступил! Если бы Пророк не запретил правоверным пить сок лозы, я
непременно выпил бы с вами бутылку шампанского!
– Значит, все в порядке, и мы можем получить наши
деньги? – сухим деловым тоном осведомилась Татьяна.
– Мадемуазель Ильина – правнучка профессора
Ильина-Остроградского и его наследница, – пояснил Маркиз.
– Я счастлив! – с прежней неумеренной радостью
воскликнул египтянин. – Мой дедушка и ваш дедушка…
– Короче, про дедушек я все поняла, – оборвала его
Татьяна, – сколько мне причитается и когда это можно будет получить?
Хозяин огорчился: его лишали законного удовольствия. Однако
воля клиента – закон, и желание гостя – вдвойне закон, а Татьяна была и гостем,
и клиентом в одном флаконе.
Юсеф ибн Аббас извлек откуда-то стопку листов, водрузил на
нос очки в золотой оправе и начал:
– По распоряжению господина Ильина-Остроградского мой
дед, Али-Ахмад ибн Салах, принял на хранение и доверительное управление следующие
ценности: золотых монет римской чеканки – двести, серебряных монет римской
чеканки – пятьсот, украшений из золота с драгоценными камнями…
Египтянин долго читал перечень ценностей. Леня откровенно
скучал, а Татьяна слушала список, как волшебную музыку. Лицо ее раскраснелось,
глаза блестели. Леня в очередной раз залюбовался девушкой.
Наконец перечень закончился, и египтянин продолжил:
– Получив упомянутые ценности в доверительное
управление, банкирский дом ибн-Салах реализовал их на ряде европейских
аукционов, обратил в ценные бумаги и в течение всего срока управления
контролировал прирост и обращение этих бумаг. На данный момент, за вычетом
процентов, причитающихся банкирскому дому, данный фонд составляет в пересчете
на американскую валюту около пяти миллионов долларов…
