– Где тебя черти носили? – напустился Маркиз на
Лолу. – Уже в аэропорт нужно ехать, самолет встречать, а она шляется
где-то! Ты где была?
– Мы гуляли с Пу И, – призналась Лола, делая
честные глаза.
– Еще и собаку по морозу куда-то таскала! –
возмутился Маркиз. – Пуишечка, мальчик мой, ты замерз?
Он взял песика на руки и тут же спросил, вытаскивая из
шерсти несколько серебристо-серых кудрявых волосков:
– Что это у тебя, старый греховодник? Лола хотел было
прошмыгнуть мимо него в ванную, но Маркиз мигом ее перехватил:
– Лолка! Ты зачем встречалась со старухой?
– Затем! – зло ответила Лола. – Затем, что я
не дам тебе ее обманывать!
– Ты все ей рассказала? – заорал Маркиз. – Ты
же все испортила! Провалила операцию!
– Ничего я не испортила! – отбивалась Лола. –
К твоему сведению, старуха тебя расколола! Сообразила, что ты ее дуришь вместе
с Танечкой и хотела уже в милицию идти!
Про милицию Лола добавила на всякий случай.
– Тоньше надо было действовать. Аккуратнее. Меньше на
Танечкины глазки заглядываться!
Маркиз, как ни странно, промолчал.
– Что теперь делать? – покаянно спросил он.
– Ничего, я бабулю успокоила как могла, но общаться с
тобой она будет только через меня. Так что отстранить меня у вас не
выйдет! – торжествующе заявила Лола.
– Да я вовсе и не думал… – начал было
Маркиз. – Ладно, времени нет, потом поговорим…
И он потащил Лолу к выходу их квартиры.
– Я бы на твоем месте вела себя повежливее, –
уперлась Лола, – потому что если ты будешь себя хорошо вести, я кое-что
тебе покажу. И даже дам подержать…
– Слушай, не морочь мне голову! – заорал Маркиз,
но тут же опомнился и умильно заглянул Лоле в глаза. – Лолочка, неужели
тебя удалось получить от бабули монету? – проворковал он.
– Ишь как запел, – буркнула Лола.
– Дорогая, я тебя обожаю! – вскрикнул Леня, ощутив
на своей ладони тяжелую монету с цепочкой.
– Вот видишь, значит Татьяна не до конца тебе доверяет,
раз не отдала монету! – не утерпела Лола.
В международном аэропорту СанктПетербурга Пулково-2 царила
совершенно немыслимая толчея.
Впрочем, Пулково-2 – такой тесный и неудобный аэропорт, что
в нем невозможно повернуться, если хотя бы два самолета прилетают или улетают
одновременно, а сейчас прибыли сразу четыре авиалайнера – самолет авиакампании
«Свисс-Эйр» из Женевы, «аэрофлотовский» аэробус «Ил-86» из Шарм-эль-Шейха,
«боинг» «Люфтганзы» из Ганновера и крошечный, тесный «Ту-134» компании
«Пулково» из Парижа.
Внимательно просеивая взглядом пассажиров, с трудом
пробиравшихся с багажными тележками между плотными рядами встречающих, Маркиз
испытывал давно забытое чувство стыда за свой город. Один из прекраснейших
городов Европы, Петербург встречал своих гостей аэровокзалом, напоминающим
железнодорожную станцию в Урюпинске или Новоржеве. Понятно, что в те годы,
когда строился этот аэропорт, международные рейсы, связывавшие Ленинград с
другими городами планеты, можно было пересчитать по пальцам, и большой
международный аэровокзал казался излишней роскошью, но с тех пор многое
изменилось, самолеты летают над городом, как пчелы над цветущим кустом, а воз –
то есть вокзал – и ныне там, и за него безумно стыдно…
Эти грустные и непатриотичные мысли не отвлекали Леню от его
основного занятия.
Он внимательно перебегал глазами по лицам пассажиров.
Загорелые отпускники из Шарм-эльШейха резко контрастировали
с бледными, изможденными бесконечной зимой петербуржцами. Надменные ухоженные
швейцарцы осторожно лавировали в разноязыкой толпе, стараясь не поцарапать
дорогие самсонайтовские чемоданы. Толстые деловые немцы жизнерадостно улыбались
встречающим, показывая всем своим видом, что они не боятся трудностей и суровая
северная страна не запугает их своими знаменитыми морозами. Русские туристы из
Парижа прижимали к груди многочисленные пакеты из «Тати» и «С amp;А» и
высматривали в толпе встречающих своих родственников, которым эти пакеты
предназначались.
Лола несла вахту неподалеку, так же внимательно изучая
взглядом густую толпу пассажиров.
Наконец между двумя жизнерадостными полными краснощекими
немками среднего возраста мелькнула длинная холеная физиономия, хорошо знакомая
Маркизу по присланному Лангманом фотопортрету. Одновременно в кармане у Лени
темпераментно запищал мобильный телефон. Не сводя глаз с Лоусона, Леня поднес
телефон к уху.
– Вижу нашего австралийца, – негромко произнес в
трубке озабоченный голос Лолы.
– Я тоже, – подтвердил Маркиз. – Садись ему
на хвост, выясни, куда он поедет. Я буду ждать его брата.
Боковым зрением Леня отметил, как за высоким австралийцем,
неторопливо направившимся к автостоянке, скользнула легкой тенью Лола, одетая в
неприметную бежевую куртку с опущенным на глаза капюшоном. За Лоусона он был
спокоен, в том, что касается наружного наблюдения, Лола была бесподобна.
Сам Маркиз сосредоточился на выходящих из таможенной зоны
пассажирах, боясь пропустить второго австралийца.
Вот уже прошли немногочисленные пассажиры парижского рейса,
постепенно убывал ручеек степенных швейцарцев. Только жизнерадостные хорошо
отдохнувшие пассажиры египетского самолета все еще выходили из дверей терминала
поодиночке и оживленно беседующими группами.
Группа из Ганновера, кажется, прошла уже вся. Неужели, думал
Леня, он пропустил подозрительного родственника мистера Лоусона? А может быть,
его и не было на этом самолете, может быть, Лоусон прилетел в Россию один? Но
ведь Лангман точно установил, что австралиец оплатил своей кредитной картой два
билета на рейс Ганновер-Петербург!
В толпе пассажиров египетского рейса, щеголяющих среди сырой
петербургской зимы свежим африканским загаром, мелькнуло лицо, отмеченное
печатью другого солнца. Если отпускники из Шармэль-Шейха были покрыты
недолговечным курортным загаром, который смоется через месяц-другой, сменившись
унылой невской бледностью, то это лицо покрывал крепкий, давний, несмываемый
загар, свидетельствующий о многих годах, проведенных под безжалостным солнцем
южного полушария.
Маркиз сделал стойку.
Мимо него, печатая шаг, как бравый сержант-сверхсрочник,
шагала широкоплечая тетка лет пятидесяти с густой копной ярко-рыжих волос и
мощным необъятным бюстом, лихо обтянутым свитером грубой домашней вязки.
Леня разочарованно отвел взгляд от тетки. Мало ли у кого
бывает настоящий южный загар!
И тут эта лихая гренадерша очень характерно дернула головой.
Так, как будто ей был очень тесен воротник. Или так, как будто ей все еще мешал
жить шрам от удара ножом, полученный пять лет назад в австралийской тюрьме.
