– Вот кстати, что тебе удалось выяснить у старухи?
– Много чего, – уклончиво ответила Лола. – Но
сначала ты расскажи, что там у географини…
– Ну, – начал Маркиз, накладывая себе в тарелку
щедрую порцию салата из спаржи, – я теперь все знаю в деталях про жизнь и
смерть профессора Ильина-Остроградского.
– Подумаешь, – Лола махнула рукой, –
профессор умер не дома, а в Абиссинии, умер от лихорадки, и никого не только из
русских, а вообще из белых людей возле него не оказалось, потому что своего
помощника он послал в Россию, и тот не мог к нему приехать из-за того, что
началась война. Стоило тебе так надрываться, силу свою мужскую тратить на
географиню! Пошел бы к старушке, попил чайку и все выяснил!
– Ну-ну, – усмехнулся Маркиз, – а старушка не
сказала тебе, что профессор оказывается не только исследовал древние
африканские народы, но и вульгарно шпионил в пользу царского правительства?
– Да ну! – ахнула Лола. – Это точно?
– А как ты думаешь, дали бы ему денег на исследования?
Тогда, знаешь, с финансированием тоже было не так чтобы очень… А так профессор
совмещал приятное с полезным, проводил дипломатическую работу в Абиссинии, и
все были довольны.
– Бабуля, конечно, ни сном ни духом, для нее покойный
профессор – кристальной души человек! Хотя, между нами, я не испытываю к нему
теплых чувств. – Лола машинально запихнула в рот полшарика фисташкового
мороженого. – Ну сам посуди, человек женится на молодой девушке, у них появляется
трое детей, а он, вместо того чтобы обеспечить семью и окружать молодую жену
заботой и лаской, шастает где-то по миру, и в конце концов умирает, не оставив
почти никаких средств к существованию!
– Он же не знал, что будет война, а потом революция… –
неуверенно заговорил Леня.
– Должен был знать! – отрезала Лола. – Тем
более раз шпионом был! Явно был человек информированный! Так что, слушай меня и
не перебивай, раз уж зря у тебя сегодня день пропал!
Маркиз благоразумно промолчал.
– Значит, так, – важно начала Лола, – у
бабули на шее висит монета. Золотая, старинная, римская. Память о знаменитом
дедушке, который оказывается прислал дочкам в свое время каждой по такой монете
и наказывал их постоянно носить, потому что это якобы не простые монеты, а талисманы,
и принесут его девочкам счастье. Но в свое время, и только в том случае, если
дражайшие доченьки будут дружить и помнить папочку.
– Фигня какая-то, – беззлобно сказал Маркиз.
– Точно, я тоже так подумала. Но дорогой ты мой
Ленечка, заверяю тебя, что кроме этой памятной монеты у старухи Денисовой в
доме нет ну ничегошеньки ценного!
– Ты уверена?
– На все сто процентов! Уж как-нибудь глаз у меня
наметан на разные ценности…
– Это точно, – вынужден был согласиться
Леня. – Тогда рассказывай дальше про монеты…
– Дочери профессора послушались папочку и постоянно
носили монеты. Старшая Анна, сбежавши из дома, взяла монету с собой…
– Так-так… – оживился Маркиз.
– Средняя завещала свою монету моей знакомой бабульке,
а младшая Татьяна тоже забрала с собой монету, когда ушла из дома, начав
карьеру в ЧК. Вот и все. Ты спрашивал, какого черта надо Биллу Лоусону от
русских родственников? Так я тебе скажу, что, кроме этих монет, ему нечего от
них ждать.
– Так-так, – повторил Маркиз. – А знаешь ли
ты, что этот самый Василий Миклашевский, который, несомненно, очень даже сильно
замешан в этом деле, что этот Миклашевский эмигрировал из России, долго жил в
Европе и только после второй мировой войны перебрался, как ты думаешь куда?
– В Австралию! – ни минуты не думая, выпалила
Лола.
– Умница, девочка, я всегда в тебя верил. А еще до
этого он побывал в Эфиопии, нашел там могилу профессора, и черный слуга отдал
ему личные вещи профессора и, самое главное – его дневники. А в дневниках этих
очень много интересного, и Миклашевский писал в своих воспоминаниях, что у него
дело идет к старости и что он отдал бы дневники родственникам, но, понятное
дело, не может, потому что – железный занавес. Но это было тогда. А потом
вполне возможно, что он там в Австралии нашел нашего Лоусона и отдал ему
дневники профессора. И этот кенгуру прочитал в дневниках что-то такое, для чего
ему срочно понадобились все три монеты.
– А что, профессор ведь написал дочерям, чтобы берегли
монеты, что они помогут им в жизни. А что может помочь в жизни, если не деньги?
– Причем большие деньги, раз этот сумчатый Лоусон
решился на такие сложности – разыскивать родственников в далекой России? –
спросил сам себя Маркиз. – Лола, решено, принимаем монеты за гипотезу.
Пишу письмо Лоусону! Хотя нет, пока рано. Он же требовал, чтобы мы разыскали
эту Ларису, если она жива… Кстати, ты нашла адрес в Улыбине?
– Улица Красных Партизан, дом номер двенадцать! –
послушно отрапортовала Лола.
– Браво, девочка, я всегда в тебя верил! – льстиво
пропел Маркиз и потянулся чмокнуть Лолу в щечку.
– Отстань, развратник! – отмахнулась она, и Леня с
радостью понял, что Лола больше не сердится.
– Завтра же еду в Улыбин, хоть жутко не хочется, –
признался он, – но беру на себя эту сложнейшую миссию. Ты пока ничего не
предпринимай, отдохни, я через сутки вернусь, будем думать.
– Отдохнешь тут, – вздохнула Лола, – с этаким
зоопарком…
Поезд стоял в Улыбине всего три минуты. Проводник, сонно
потягиваясь, подал Лене чемодан и благосклонно принял сторублевую купюру,
которую Маркиз протянул ему со словами благодарности.
На перроне в этот ранний час не было ни души, и Леня
пожалел, что здесь нет еще таких, как в Москве или Питере, кровожадных
таксистов, поджидающих пассажиров в любой час дня и ночи, чтобы огорошить
несусветной ценой за свои услуги. Леня сейчас охотно заплатил бы любые деньги
человеку, который взял бы у него чемодан, привез в теплую и чистую гостиницу и
рассказал ему об этом заштатном городке все.
Однако такого человека в Улыбине не было, Ленины деньги
никому здесь не были нужны. Да и вряд ли здесь имелась чистая и теплая
гостиница, прогресс не дошел еще до этих заповедных мест.
Леня вышел на вокзальную площадь. Здесь тоже было почти
безлюдно, только одинокая торговка семечками дремала под облезлым стендом
«Лучшие люди города» да белые змеи поземки дружно переползали площадь.
На Леню густо пахнуло семидесятыми годами. За неимением
других кандидатур он направился к торговке, купил у нее в целях знакомства
стакан невкусных семечек и спросил, где в Улыбине можно остановиться приезжему
человеку и как найти улицу Красных Партизан.
Торговка посмотрела на него с неодобрительным удивлением, но
в память о купленных семечках удостоила все же ответом:
– Где остановиться? Вот ты тута остановился, и стой,
сколько хошь, – никто тебе не запрещает… А никаких гостиниц я не знаю,
была «Заря Востока», да уж лет пять как закрылась, все одно никаких приезжих у
нас не бывает. А на улицу Красных Партизан ходит «двадцатый» троллейбус…
