И первое, что она почувствовала, кроме головной боли, было
какое-то неприятное, раздражающее ощущение. Кто-то теребил, царапал, кусал ее
ухо. Это ощущение было даже мучительнее головной боли, потому что мешало ей
ускользнуть обратно, в глухую спасительную темноту беспамятства, куда ей так
хотелось провалиться, где не было боли и беспокойства…
Лола застонала и пошевелилась. Рядом с ней послышалось
тоненькое поскуливание, и боль в ухе усилилась.
Лола снова застонала и приоткрыла глаза. Она увидела что-то
лохматое, и когда невероятным напряжением воли смогла собрать свою рассыпанную
память, поняла, что это Пу И, ее любимый чихуахуа.
Пу И поскуливал и тянул ее зубами за ухо.
– Пу И, маленький негодяй, – простонала
Лола, – что ты делаешь? Оставь меня в покое! Дай мне спокойно умереть!
Но Пу И не хотел ничего слышать. Он все тянул хозяйку за ухо
мелкими острыми зубами, как будто пытался заставить ее встать на ноги, и
тихонько подвывал.
– Пу И, дай мне немного отдохнуть! – Лола умоляюще
смотрела на настырного пса. – Всего полчаса… совсем немножко… я приду в
себя и встану… а тебе я дам очень много орехового печенья… целый килограмм…
только оставь меня сейчас в покое, я прошу тебя!
Упорный чихуахуа не поддавался на уговоры, не польстился на
такую соблазнительную взятку, он продолжал мучительно теребить Лолино ухо
своими зубами и жалобно скулить.
– Ну что тебе от меня нужно, чудовище! Почему ты не
хочешь оставить меня в покое! Что я сделала тебе плохого!
Пу И ничего не отвечал и продолжал свои пытки.
Лола поняла, что он от нее просто так не отвяжется, и
сделала еще один шаг к окончательному пробуждению. Она попыталась вспомнить,
что с ней случилось и где она находится.
Одно было ясно: она не у себя дома, не в своей собственной
мягкой и удобной постели. Она лежала на полу, причем пол был невероятно грязен.
В пределах ее видимости валялись коробки из-под кефира и картофельные очистки.
И запах, запах! Пахло так, что тошнота, преследовавшая Лолу с самого момента
пробуждения, становилась просто нестерпимой.
Где она? Что это за ужасная, запущенная берлога? Как она
сюда попала? Что с ней случилось? И почему, наконец, у нее так мучительно, так
невыносимо болит голова?
Она снова напрягла память, при этом головная боль так
усилилась, что она громко застонала. Пу И тоже заскулил громче, словно вторя
хозяйке.
Где же она?
Лола вспомнила ссору с Ленькой из-за разорванной записной
книжки… Вспомнила, что Маркиз ушел, хлопнув дверью… Вспомнила встречу с Анфисой
и фотографию, которую та ей отдала…
Прошлое понемногу восстанавливалось в ее памяти, и хотя
голова болела нестерпимо, сознание понемногу прояснялось.
Пу И все так же терзал своими острыми мелкими зубами ее ухо,
не давая ей передышки. И еще этот запах, этот ужасный, тошнотворный запах…
Лола вспоминала прошедший день минуту за минутой.
Она вспомнила, как решила поехать в Ломоносов и
самостоятельно найти человека с фотографии, чтобы доказать Маркизу свою самостоятельность,
свое умение вести расследование… Она вспомнила, как ехала в пригородной
электричке, как шла через парк, мимо полуразрушенного дворца… Вспомнила, как
нашла нужный дом, вспомнила, как Михаил Степанович впустил ее в свою ужасную,
запущенную квартиру…
Так вот где она находится! Она очнулась именно в этой
квартире на улице Сочувствующих. Лола вспомнила эту захламленную кухню…
А что же было дальше?
Лола напрягала память, преодолевая мучительную головную боль
и тошноту.
Она вспомнила разговор с Михаилом Степановичем, вспомнила
его рассказ о давних событиях во Владимире… Вспомнила, как хозяин квартиры ушел
в комнату искать еще одну фотографию…
Что же случилось потом?
Память мучительно сопротивлялась, не хотела приоткрывать эту
последнюю завесу…
Лола напряглась. Пу И особенно больно вцепился в ее ухо…
Боль… Она вспомнила, как отправилась в комнату за бесследно
пропавшим хозяином… Она вспомнила, как увидела его, безжизненно
распластавшегося на полу, вспомнила страшную рану, рассекавшую его горло от уха
до уха… И вспомнила, как страшный удар обрушился на ее голову, лишив ее
сознания, сбросив в темноту…
От этого воспоминания боль в голове усилилась…
Но позвольте, она же потеряла сознание в комнате, а теперь
лежит на кухне, этот грязный линолеум в подтеках пролитого кофе и остатках еды…
Что же это значит? Неужели она смогла доползти сюда в
бессознательном состоянии? Быть этого не может! Она даже сейчас почти не могла
пошевелиться, все тело, и особенно голову, пронизывали иглы боли…
Но это значит, что ее кто-то сюда перетащил…
Кто? Странный вопрос: тот же, кто ударил ее по голове… Тот
же, кто убил несчастного, безобидного Михаила Степановича… Убийца!
От этой мысли, от этого страшного слова Лолу передернуло, ее
тело пронизала короткая мучительная судорога страха.
Но если с этим, первым вопросом все было ясно, если она
поняла, кто перетащил ее сюда, на кухню, то оставался второй вопрос: зачем?
Зачем он это сделал?
И этот вопрос вызвал у нее тревогу, страшную тревогу…
И еще одно беспокоило ее. Запах. Тошнотворный, удушливый,
отвратительный и при этом очень знакомый ей запах.
Она принюхалась и поняла, что это самый обыкновенный, самый
естественный запах на кухне. Запах бытового газа. Но пахло так сильно, так
невыносимо, что почти невозможно было дышать.
И Пу И громко скулил и кашлял. Бедный песик тоже задыхался и
теребил хозяйку за ухо, пытаясь заставить ее подняться и сделать хоть
что-нибудь, чтобы этот ужасный запах прекратился.
– Пуишечка, дорогой, – простонала Лола, – ты
меня спас! Если бы не ты, я так и задохнулась бы, не приходя в сознание!
Но рано было говорить о спасении. Лола попыталась
приподняться, но пол предательски закачался, как корабельная палуба в шторм. В
голове мучительно били молоты, тело не хотело повиноваться…
Лола несколько раз глубоко, хрипло вдохнула, пытаясь
разогнать кроваво-красный туман перед глазами, но то, что она вдыхала, уже
почти не было воздухом, кислород, смешанный с газом в убийственной пропорции,
не вызывал ничего, кроме тошноты…
Лола увидела перед собой ножку стола, ухватилась за нее, как
за костыль, и, собрав все силы, приподнялась.
Навалившись на стол, огляделась по сторонам. До кухонной
плиты было два шага, но это были невыносимые, нереальные два шага, ей было их
не пройти…
Внизу жалобно скулил Пу И, он уже задыхался.
Лола толкнула вперед стол, придвигая его к плите, и
двинулась за ним, опираясь на него всем весом. Еще несколько таких же
немыслимых толчков, еще несколько напряжений воли и мышц – и она добралась до
плиты…
