– Ты о чем, Леня? – вскрикнула Лола.
– Из-за своей дурацкой ревности связала мне руки!
Прекрасно знаешь, что без книжки я ничего не смогу сделать, что у меня в ней
все!
Лола ничего не понимала – какая ревность, при чем тут
ревность? О чем он говорит?
– Ленечка, это не я… – пискнула она.
– И не ври, даже слушать тебя не желаю! Всегда была
упряма, как ослица, но не до такой же степени! – орал Маркиз. – Ну
надо же до чего дойти из-за своих дурацких амбиций! Человека готова на смерть
послать, лишь бы по-твоему было, дрянь своенравная!
Кого она хочет послать на смерть? Лола терялась в догадках,
но недолго, потому что тут же обиделась, что ее назвали дрянью. Это не так,
Ленька несправедлив. Хоть он в ярости, нельзя ему прощать.
– Слушай, ты выбирай выражения, – осмелилась
выговорить Лола, – хоть выясни сначала, что произошло…
– И не собираюсь! Ни выяснять, ни выбирать
выражения! – гремел Леня. – Вообще с тобой знаться не желаю!
Тут ему совершенно изменило самообладание, и он добавил
несколько эпитетов, которые несомненно не делали ему чести. Выслушав такое,
Лола не поверила своим ушам, но решила, что пора начать защищаться. Как-никак
она была вполне современной молодой женщиной и всегда умела за себя постоять.
– Мерзавец! – взвизгнула она. – Хам
трамвайный! Тебе у пивного ларька с мужиками разговаривать! Там тебе самое и
место! Тоже мне – главный мошенник Советского Союза! Нашел чем гордиться, жулик
мелкий!
– Актриса погорелого театра! – не остался в долгу
Маркиз. – У тебя таланта ни на грош! У этой табуретки и того
больше! – Он пнул ногой табуретку.
– Ах ты!.. – Лола замешкалась в поисках
подходящего определения, но Леня ее опередил – он-то уже давно был на взводе:
– Будь проклят тот день, когда я нашел тебя в той
грязной забегаловке и вытащил из дерьма! – проорал он и остановился.
В пылу ярости он уже не помнил, что ни из какого дерьма он
Лолу не вытаскивал и что инициатива работать вместе исходила именно от него.
Лола в самом эпицентре скандала все же умудрялась держать
себя в руках, но до поры до времени. Сейчас терпение ее лопнуло, и она метнула
в Леньку то, что попалось под руку, – тяжелый соусник. Леня ловко
уклонился, соусник ударился о стену и раскололся, темный китайский соевый соус
растекся по симпатичным обоям. Лола расстроилась – ей так нравились эти обои.
Маркиз же, напротив, неожиданно успокоился. То есть он перестал орать и вышел
из кухни.
Услышав возню и скрип дверцы платяного шкафа, Лола заглянула
в спальню. Так и есть: Ленька собирает чемодан. Ну что ж, туда ему и дорога!
– Ну и катись на все четыре стороны к своей
режиссерше-убийце! – выкрикнула она, но без должного пафоса – не было
куража.
К тому же она очень расстроилась, что Ленька считает ее
бесталанной, хоть и знала, что это вранье. Но, как говорится, клевещите,
клевещите, что-нибудь да останется!
– Лучше иметь дело с убийцей, чем с такой непроходимой
дурой, как ты! – спокойно сказал Леня.
И оттого, что он высказал это совершенно обычным тоном, не
ругаясь, а как бы констатируя факт, Лоле стало особенно нехорошо. Так вот,
значит, как он про нее думает? Вот, значит, кем ее считает? И это после всего,
что она для него сделала! Стоило только случиться непредвиденной неприятности,
как все вышло наружу! Он абсолютно ею не дорожит, он просто регулярно
использует ее в своих дурацких мошеннических операциях! А сколько раз Лола
рисковала из-за него жизнью?! И все напрасно!
Глаза у Лолы защипало, и сердце сжалось от такой вселенской
несправедливости. Но она гордо шмыгнула носом и постаралась не давать воли
слезам. Она не доставит этому чудовищу такого удовольствия!
Дверь хлопнула, Лола снова вошла на кухню, заметила
безнадежно испорченные обои и горько вздохнула. Все кончено. Жизнь дала
трещину, которая становилась все глубже, как при десятибалльном землетрясении.
Никогда еще они с Леней так не ссорились. И записная книжка тут ни при чем, то
есть она послужила только поводом. На самом деле все гораздо глубже. Похоже,
что это окончательный разрыв.
Лола присела на диване в темной гостиной и глубоко
задумалась. Пушистая щека потерлась о ее руку – так кот Аскольд показывал, что
он не одобряет поведение Маркиза и полностью солидарен с Лолой.
– Ах, Аскольд, – горько пожаловалась Лола, –
как ты-то пошел на такое преступление – изорвать записную книжку? Ну они,
несмышленыши, – Лола имела в виду двух хулиганов – собаку и
попугая, – а ты-то – умный, опытный кот! Ты же знаешь, что он без книжки
как без рук!
Аскольд покаянно наклонил ушастую голову и замурлыкал. Он
так редко позволял себе такое по отношению к Лоле, только в самом крайнем
случае. В последний раз это было, когда Ленька увлекся какой-то низкорослой
провинциальной девкой и помчался за ней, забыв обо всем, уверив себя, что она
сможет заменить Лолу во всем. Как бы не так! Но сейчас – совершенно другой
случай, сейчас у них полный и окончательный разрыв. Лола никогда не простит ему
грубых и несправедливых слов. Пусть катится к своей старухе! А что, если они с
Ленькой ровесники, то она на девять лет старше Лолы.
От этой мысли на душе немного полегчало.
Снова в городе наступило ясное солнечное майское утро. После
сильного ночного дождя деревья еще больше закудрявились пышной свежей зеленью,
мостовые и тротуары оказались чисто вымытыми, стекла домов по-прежнему
горделиво сверкали.
«Травка зеленеет, солнышко блестит!» – счастливо вздохнул
Федор Михайлович.
Дальше там, кажется, было что-то про ласточку, но к птицам
Федор Михайлович относился несколько настороженно с тех самых пор, как один
нахальный голубь нагадил на дорогой журнал, да еще угодил прямо на портрет
знаменитого эстрадного певца Филиппа Киркорова. Мало того, что несколько
номеров оказались испорченными, так еще и одна покупательница, не заметив,
испачкала пальто. Было очень неприятно, поэтому с тех пор Федор Михайлович недолюбливал
птиц.
В данный момент, однако, ничто не предвещало никаких мелких
неприятностей, и Федор Михайлович с удовольствием отдался своему любимому
занятию – наблюдению за прохожими. Вот прошла мимо эффектная брюнетка с пышными
волосами, одетая в красный костюм. Брюнетка вела на поводке черного пуделя в
красном ошейнике.
«Ужель та самая Татьяна?» – встрепенулся Федор Михайлович.
Он вспомнил, что не далее как вчера утром с этой брюнеткой,
вернее, с этими двумя брюнетками – женщиной и собакой – было связано
чрезвычайное происшествие. Именно о них расспрашивала его потом симпатичная
незнакомка, у которой пропала собачка.
«Что-то с памятью моей стало…» – всплыло в мозгу.
Брюнетки вели себя несколько странно, вернее, та, старшая, в
красном костюме («Не шей ты мне, матушка, красный сарафан»). С собачкой-то было
все нормально: она бежала, натягивая поводок, изредка отвлекаясь на всякие
мелочи – обнюхивание фонарного столба, порванного детского мячика («Наша Таня
громко плачет, уронила в речку мячик…») или пустого пакетика из-под чипсов
(«Ах, картошка, объеденье, пионеров идеал!»).
