Леня окинул взглядом его неказистую фигуру, не вызывающую у
официальных лиц доверия и сочувствия, и подумал, что милиционеров в данном
случае можно понять.
– А сам ты, конечно, ничего им не говорил? –
уточнил Леня на всякий случай.
Мужик ответил ему таким выразительным взглядом, что Маркиз
сам понял неуместность своего вопроса.
– А что же ты мне сразу-то про эту аварию не
рассказал? – поинтересовался Леня, протягивая информатору вожделенную
голубую бумажку.
– Так я эту аварию сам-то не видал, что же я тебе про
нее могу набрехать, – честно ответил мужичок, и тут он увидел
пятидесятирублевку, с которой в глубине своей несчастной души уже распрощался.
Глаза его радостно заблестели, он выхватил купюру у Маркиза и мгновенно исчез
из поля его зрения.
– К бабке Варе побежал, – задумчиво
прокомментировала это событие практичная Зинаида, – она как раз самогонку
варит… Теперь он на неделю загудит, это точно!
Леня не слишком расстроился: он узнал от случайного
нетрезвого собеседника все, что тот знал об апрельской аварии и неожиданно даже
больше того, на что он сам рассчитывал, отправляясь сегодня в эту недалекую
командировку. Попросив у Зинаиды пару бутербродов и бутылку «Фанты», он сложил
эти припасы в пакет и отправился в свою машину, чтобы не мешать задушевному
разговору.
Лола проснулась, когда наступили сумерки. Учитывая, что в
середине мая на город Санкт-Петербург вовсю надвигаются белые ночи, это
означало либо поздний вечер, либо дождь. Так и есть: небо густо заволокло
синими тучами, и вот уже первые капли забарабанили по балкону. Лола не стала
подобно классику восклицать: «Люблю грозу в начале мая!» – она терпеть не могла
дождь.
Лола встала с кровати и подошла к зеркалу. Из зеркала в
полутьме на нее таращилась весьма помятая физиономия, волосы всклокочены, и
глаза припухли. Виданое ли дело – столько проспать! Естественно, что лицо
катастрофически отекло! Что это с ней случилось? Никогда она не любила спать днем,
даже в детстве слова «тихий час» наводили на Лолу лютую тоску. Очевидно,
сегодняшний дневной сон – это реакция на стресс. Как Лола ни бодрилась, она
ужасно испугалась, когда Пу И пропал. Она не может себе представить, что из ее
жизни уйдет это капризное крошечное создание.
Лола оглянулась по сторонам. Подушка, на которой Пу И совсем
недавно возлежал, закатывая глаза и делая вид, что он совершенно без сил, была
пуста. Лола прислушалась.
В квартире стояла полная, глубокая, поистине гробовая
тишина. Отчего-то эта тишина не успокоила Лолу, а наоборот, привела ее в
состояние легкой тревоги. Мимоходом взглянув на часы, Лола ужаснулась: она
проспала три с лишним часа, а Лени все нет!
Голова была тяжелая, как наутро после вечеринки с актерами –
эти пьют как лоси. Лола вышла в прихожую и остановилась в недоумении. Весь пол
был устлан мелкими клочками бумаги. Лола нагнулась и с ужасом заметила на
бумажках что-то, написанное почерком Маркиза. Она пошла по следам, как
Мальчик-с-пальчик за гречкой, примерно представляя себе, что произошло, и
ожидая больших неприятностей, и обнаружила на кухне преступную троицу, которая
в полном составе что-то делала на полу. Взглянув на пол, Лола поняла, что
неприятности – это когда угнали машину, или в парикмахерской отвратительно постригли,
или, допустим, придя на прием, застаешь хозяйку дома в платье точно такого же
цвета, как у тебя. То же, что ожидает ее в ближайшее время по возвращении
Маркиза, – это не неприятности, это – полная и окончательная катастрофа!
Ибо на полу лежала записная книжка Маркиза, точнее, то, что от нее осталось
после того, как кот, пес и попугай дружно потрудились над ее страницами.
Эта записная книжка была для Маркиза, можно сказать, главным
орудием труда, как компьютер для программиста, скрипка для скрипача или
волшебная шляпа, начиненная голубями, цветами и кроликами для фокусника. В этой
книжке были записаны телефоны десятков людей, периодически оказывавших Лене
самые разные услуги – от консультаций по банковскому делу или номенклатуре
криминальных группировок до угона машин или изготовления профессиональных
отмычек. Естественно, все записи в этой книжке были зашифрованы и прочесть их
мог только сам Маркиз.
То есть, конечно, это раньше Маркиз мог их прочесть. Теперь,
после того, что устроила за время Лолиного сна преступная троица, прочесть
записи в этой книжке не смог бы, наверное, даже великий ученый Шамполион,
расшифровавший египетские иероглифы.
Лола схватилась за голову и застонала.
Она ясно представила все, что скажет и сделает Маркиз,
увидев клочки и обрывки, в которые превратилась его драгоценная книжка. Самое
ужасное, что его гнев будет вполне оправданным – без этой записной книжки он
действительно как без рук. Другое дело, что Лола неоднократно уговаривала Леню
занести всю эту бесценную информацию в компьютер, но Маркиз, упрямый как все
мужчины, и слышать не хотел о таком прогрессивном способе хранения своего
архива, объясняя это тем, что, во-первых, книжка, в отличие от компьютера, у
него всегда находится под рукой, во-вторых, она недоступна компьютерным
взломщикам-хакерам, которых хлебом не корми, только бы влезть в чужую машину, и
от которых не спасают никакие пароли и средства защиты…
Правда, Лола прекрасно понимала, что в действительности
всеми его поступками руководит обыкновенная и старая как мир мужская лень, но
попробуй ему это докажи!
Она снова застонала и повернулась к шайке хулиганов.
– Вы, мерзавцы четвероногие! Моя месть будет
страшной! – Она поняла, что таким обращением сняла ответственность с
попугая, и добавила, обращаясь к нему отдельно: – Тебя это тоже касается,
болтливый ужас, летящий на крыльях ночи! Я объявляю вам всем беспощадный
террор!
Пу И сжался в комочек и тоненько, жалобно заскулил, надеясь
своим трогательным видом разжалобить хозяйку; гордый и самолюбивый кот Аскольд
распластался на полу, поводя кончиком хвоста, плотно прижав уши и показывая
всем своим видом, что он дорого отдаст жизнь; попугай Перришон отскочил за
холодильник, взъерошил яркий хохолок, развернул крылья и хрипло завопил с
неподдельным ужасом:
– Кошмар-р! Террор-р! Кар-раул!
– Ага, испугались! – Лола наступала на
разбойников, гневно сверкая глазами. – Будете знать, как я страшна в
гневе! Первым делом в качестве наказания я снимаю вас с довольствия!
Пу И тоненько взвизгнул от ужаса, кот яростно зашипел, а
попугай всплеснул крыльями и истошно вскрикнул:
– Умир-раю!
Лола и сама поняла, что несколько переборщила с наказанием,
и пошла на попятный:
– Ну не совсем, конечно… Ты, Аскольд, – она сурово
посмотрела на кота, – можешь больше не выпрашивать у меня теплого молока…
обойдешься кошачьими консервами! Ты, Перришон, забудь про орешки! А тебя, Пу И,
лишаю орехового печенья!
Она посмотрела на несчастную троицу и закончила свой
обвинительный вердикт:
