– Господи, конечно нет! – вскричала она.
– Тогда возьмите себя руки! Идемте наверх, и не
прижимайтесь ко мне так сильно! – зашипел потерявший терпение Леня,
мимоходом подумав, насколько все же Лола была права.
– Вы что это себе вообразили? – чуть не в полный
голос заорала Анфиса. – Никто к вам не прижимается, больно надо!
Однако она тут же вынуждена была крепко ухватиться за Леню,
потому что каблук отвалился полностью. Сильно прихрамывая и опираясь на Ленину
руку, она кое-как добрела до лифта. В лифте, видно, у нее наконец проснулась
совесть, и она тихим голосом и не глядя в глаза попросила ее извинить – нервы,
мол, не в порядке.
Маркиз мечтал только об одном – сдать ее с рук на руки
пуделице Джульетте и поскорей бежать отсюда к Лоле.
Анфиса Саркисовна открыла многочисленные замки, Леня
готовился уже вздохнуть с облегчением и навсегда вычеркнуть темпераментную
брюнетку из своей жизни. Они вошли в прихожую и замерли при виде царящего там
ужасного беспорядка. На полу валялась стоптанная обувь вперемешку со старыми
газетами. Отдельной кучкой лежала одежда. И все покрывал, как первый снег, слой
разлетевшихся бумаг – старые фотографии, какие-то документы, справки из ЖЭКа и
медицинские карты.
Анфиса тоненько взвизгнула и рухнула в обморок прямо на
валявшуюся одежду. Леня так растерялся, что не успел ее вовремя подхватить, но
посчитал, что куча послужит неплохим амортизатором. В прихожую выскочила
Джульетта и, увидев хозяйку на полу, тут же присела рядом и горестно заскулила.
– Ой, девочки, что-то вас сегодня слишком много для
меня одного, – вздохнул Леня, примерился, подхватил бесчувственную Анфису
под мышки и поволок в гостиную.
Там он свалил ее на диван, отогнал собаку, как всякая
женщина бестолково суетившуюся у него под ногами, и побрызгал на бесчувственную
вдовицу минеральной водой. Ресницы темпераментной брюнетки чуть заметно
затрепетали, а бюст начал вздыматься так сильно, что Леня усомнился насчет
пятого размера – на его опытный взгляд там было не меньше шестого. Однако
дальше колыханий бюста дело так и не пошло, Анфиса глаз не открыла и ни слова
не произнесла. Тогда Леня твердой рукой отвесил ей две полновесные пощечины.
– Вы с ума сошли! – тут же пришла в себя
вдовица. – У меня будут синяки!
Не отвечая, Леня быстро влил ей рюмку армянского коньяку из
найденной в баре бутылки. Анфиса Саркисовна закашлялась и села на диване. Бюст
больше не вздымался, глаза глядели осмысленно.
– Может быть, хватит? – холодно осведомился Леня.
– Что «хватит»? – немедленно огрызнулась
безутешная вдова. – По-вашему, я притворяюсь?
Маркиз благоразумно промолчал, с тоской поглядывая на
входную дверь. Анфиса Саркисовна скинула тесные уличные туфли, переобулась в
удобные домашние тапочки и наконец обрела твердую почву под ногами и некоторую
ясность мысли.
– Ну теперь-то вы убедились? – нарушила она явно
затянувшееся молчание. – Ведь вы уходили вместе со мной, и в прихожей был
полный порядок.
Леня вспомнил свой домашний зверинец и то, какой кавардак
святая троица устраивает им с Лолой примерно раз в неделю.
– Хм… А не могла ваша очаровательная собачка все это
раскидать? – деликатно осведомился он. – Ну она сейчас в таком
положении… сами понимаете, нервничает.
– Уже не нервничает, – горько напомнила хозяйка об
утренних подвигах маленького разбойника Пу И, – и к тому же это вещи с
антресолей, – она показала распахнутые дверцы. – Как, по-вашему,
Джульетта туда могла залезть? Летать она пока не умеет!
Леня хотел возразить, что для его собственных четвероногих и
пернатых питомцев нет в квартире никаких преград, но вовремя вспомнил, что Пу И
дома действует не один, а в компании кота и попугая, таким образом,
возможностей у них побольше.
– Сами дверцы открыться никак не могли? – без
надежды на успех спросил Леня.
– На что это вы намекаете? – мигом вскипела
Анфиса. – Думаете, у меня в квартире такой беспорядок?
– Ну хорошо, – обреченно вздохнул Леня, – а
как же вы сами все это объясняете?
– Говорю же вам – он был здесь!
– Кто?
– Гуля, мой муж! Сначала он забирал свою одежду, потом
паспорт, а теперь…
– Да, вот именно, – оживился заскучавший было
Леня, – интересно, что ему могло понадобиться на антресолях? Старые
газеты? Джульеттин намордник? Бабушкины валенки?
– При чем тут валенки, – обиделась Анфиса, –
я положила туда все бумаги из Гулиного письменного стола…
– Зачем вы это сделали? – вырвалось у Лени. Он
даже помотал головой, отгоняя видение:
мужик мечется по квартире, чертыхаясь и натыкаясь на мебель
и собаку. Времени совсем мало, а эта зараза как всегда засунула куда-то важные
бумаги. И ведь тысячу раз же просил не трогать ничего на письменном столе! Так
нет же, ей обязательно нужно все переворошить! И спрятать!
Картина была настолько ясной и зримой, что Леня даже
испугался: очевидно, болезнь Анфисы Саркисовны заразна, вот теперь он тоже стал
верить, что ее муж не погиб в дорожной аварии, либо же нет ему успокоения на
том свете и он приходит на старое место жительства, как Кентервильское
привидение.
– Сколько времени прошло с тех пор, как погиб ваш
муж? – спросил Леня. – Чуть больше месяца? Зачем же было трогать
бумаги, не дожидаясь даже положенных сорока дней?
– Мне было нечем себя занять, – потупилась
безутешная вдовица, – я занималась уборкой… Вы мужчина, вам этого не
понять… Но теперь вы верите, верите, что я ничего не придумала? Он бывает в
этой квартире! Но отчего же тайно, почему он не общается со мной?
У Лени были свои соображения по поводу того, отчего оживший
муж не хочет общаться со своей вдовой. Эта особа успела надоесть Лене всего за
несколько часов, а уж за восемь-то с половиной лет… Но эти мысли он благоразумно
держал при себе. Он бочком прошел к двери, намереваясь тихо исчезнуть из этой
мистической квартирки и никогда больше здесь не появляться, как вдруг
остановился на полдороге, нагнувшись и подняв с пола старую черно-белую
фотографию.
– Кто это? – удивленно обратился он к
Анфисе. – Кто на этом снимке?
На фотографии были сняты двое молодых мужчин. Они сидели на
берегу довольно живописной речки на деревянных мосточках и босыми ногами
болтали в воде.
Анфиса взяла из рук Лени снимок.
– Это Гуля, мой муж, – всхлипнула она, – в
молодости.
– А кто это с ним? – вкрадчиво спросил
Маркиз. – Кто второй человек?
Если бы рядом оказалась Лола, за долгие годы хорошо
изучившая своего боевого соратника, она тотчас заподозрила бы что-то серьезное.
Маркиз напружинился, как кот Аскольд перед прыжком, глаза его заблестели, и
если бы у него были усы, они несомненно распушились бы в охотничьем азарте.
Лола поняла бы однозначно: Маркиз почуял дичь.
