Банколен от удивления даже присвистнул, и компания, все как один, оторвалась от рассматривания пробирки и уставилась на сыщика.
— Да, я так и думал, — констатировал он. — Если верить Гортензии, мадам Клонек заглотнула шестьдесят гран. Но она не от этого…
— О нет, она умерла не от таблеток. Думаю, вы это хотели узнать. С другой стороны, приняв их, мадам в ночь любви потеряла всякое желание насладиться любовными утехами. Прошу прощения, мадемуазель!
Извинение Мабюса было адресовано Магде. Доктор приложил ладонь к своему вспотевшему лбу.
— Но что поделаешь, я должен был это сказать. Ведь так же? Я полностью согласен с Гортензией. Не пойму, зачем мадам это сделала? У меня была одна знакомая красотка с Нюлли…
При этих словах Магда улыбнулась, и на ее покрасневших щечках появились очаровательные ямочки.
— Ну, это уже слишком, — недовольно пробурчал по-английски Дуглас.
— Успокойся, — осадил его Стенфилд. — А вам, месье Банколен, мы благодарны за то, что позволили увидеть вас за работой. Для нас всех это было так интересно! Хотя по-другому и быть не могло.
Я знаком со многими сотрудниками вашего департамента, департамента Бордо, с префектом месье Селестином, главным прокурором. У меня с ними установились добрые отношения. Хочу сказать, что их вряд ли удовлетворят результаты такой работы. Надеюсь, вы меня понимаете? В связи с этим хочу задать вам один вопрос. Скажите, а где вы взяли это?
Расплывшись в ехидной улыбке, он указал на револьвер и кинжал, которые держал старый сыщик.
Куртис уловил в вопросе Стенфилда что-то зловещее.
Банколен подбросил кинжал в воздух и, раскрыв ладонь, поймал его.
— Друг мой, вы только зря теряете свое драгоценное время, — усмехнувшись, сказал он. — Машина в вашем распоряжении. Вы сейчас можете возвращаться в Париж. Ну что, едете?
— Извините, но я только спросил откуда…
— Узнали их? Одно или оба?
По лицу Стенфилда пробежала тень. Он неожиданно рассмеялся.
— Мне показался знакомым нож, — подтвердил Стенфилд. — Несколько лет назад я подарил точно такой мадам Клонек. Эти ножи, как сувениры, я привез с Корсики. Один из них всегда лежал на моем письменном столе. Им я открывал конверты. Когда мадам увидела этот нож, она пришла в такой восторг, что я тут же его ей и подарил.
— Вы хорошо ее знали?
— Только по роду работы.
— Постарайтесь выражаться точнее. По роду вашей работы или ее?
— Моей, — сухо ответил Стенфилд. — Ваш намек я понял, но он меня ничуть не задел. Я понимаю, что в подобных делах всегда ищут женщину. Но я, мистер Банколен, человек семейный и очень привязан к дому. У меня на шее четверо шаловливых детей. А эти глупости пусть совершает молодежь.
Нет, миссис Клонек была для меня только клиенткой. Она часто путешествовала и за услугами обращалась в наше турбюро. Всеми ее заказами всегда занимался только я. А тот нож, что я ей подарил, — всего лишь дешевый сувенир…
— Понятно. Вы сказали, что подарили его несколько лет назад, так, будто бы это произошло в годы вашей юности. А вы не вспомните, когда это было?
— О, три или четыре года назад. Точно не помню.
— Но мадам Клонек так им дорожила, что, уезжая всего лишь на уик-энд, взяла его с собой. Расставаться не хотела?
Стенфилд задумался. Но его молчание продолжалось недолго.
— Насколько я знаю, она всегда брала его с собой, — ответил он. — Как средство обороны. Знаете, некоторые женщины путешествуют, имея при себе маленький револьвер. Вот такой, как у вас в руке.
К несчастью, мадам Клонек терпеть не могла огнестрельное оружие. Она говорила, что выстрелить из него все равно не сможет. Даже спасая свою собственную жизнь. А вот холодное оружие мадам обожала. Не знаю почему, но оно приводило ее в трепет. Вы, наверное, слышали об инциденте в ночном клубе, когда она во время аттракциона выдернула из доски нож. Это и послужило поводом для их ссоры с Дугласом.
Предупреждая вопрос, он воскликнул:
— Нет, подаренный мной нож мадам Клонек взяла с собой на виллу не потому, что чего-то боялась. Просто с ним она чувствовала себя в большей безопасности.
Банколен слушал молча, втянув голову в плечи. Когда Стенфилд закончил, сыщик дважды подбросил кинжал и, повернувшись к Мабюсу, спросил:
— Отпечатки пальцев на кинжале были?
— Да. На рукоятке. Только убитой. Других не обнаружили.
— На рукоятке? Интересно. А на лезвии?
— Лезвие чистое. Вот только… — Доктор Мабюс замялся. — Об этом скажу позже. То же самое и на рукоятке револьвера. И вот еще что. Убийца перчаток не надевал — кинжал он брал полотенцем. На лезвии остались ворсинки ткани. Я их сохранил.
— Да, загадка, — задумчиво произнес Стенфилд. — Значит, на кинжале только отпечатки пальцев убитой! А она не могла покончить с собой?
— И после этого лечь в постель? — с иронией спросил Банколен. — Нет, такого не может быть. Обратите внимание на такой факт. Гортензия говорит, что, раскладывая вещи мадам, она убрала кинжал в ящик туалетного столика. Вспомним все, что рассказала нам горничная. Вчера утром, то есть в субботу, она пришла к вам с письмом и попросила его перевести. Вот это письмо.
Он вынул из кармана напечатанное на машинке письмо, подписанное «Ральф Дуглас».
— Да, это — оно, — подтвердил Стенфилд.
— Вы по-прежнему утверждаете, что никаких отношений, кроме деловых, у вас с мадам Клонек не было?
— Со всей определенностью заявляю, что да.
— А вас не удивляет, что долго проработавшая у нее горничная, теперь никак не связанная с ней, принесла вам на перевод столь деликатное письмо? Английский у Гортензии достаточно хорош, чтобы понять его содержание.
Зная, что может получить у мадам прежнее место, она могла бы вести себя более осторожно и не раскрывать секретов своей прежней хозяйки. У нее наверняка много знакомых среди горничных со знанием английского языка. И тем не менее Гортензия обратилась за помощью именно к вам. Почему?
— Об этом лучше спросить саму Гортензию. Я на этот вопрос ответить не могу. А вы удивлены, что, попав в затруднительное положение, люди обращаются за помощью в турагентство?
— А то, что к вам пришли с письмом такого содержания, вас не удивило?
— Нет, — резко ответил Стенфилд. — Поскольку письмо личного характера, я, читая его, чувствовал себя неловко. Из всего, что было тут сказано, я понял, что человек в коричневом плаще вовсе не Дуглас, а письмо — фальшивка. Поэтому я очень рад за мисс Толлер. Хотя неприятностей ей все равно не избежать.
Тогда, ознакомившись с текстом, я не знал, что это послание не Дугласа. Поэтому решил, что его отношения с мадам Клонек возобновились. А ведь он уже был помолвлен с мисс Толлер.
