— Не подлизывайся, Лоренс. Взрослым мальчикам лучше говорить правду. Ты вовсе не рад видеть меня.
— Не понимаю, дядя Гей.
— За эти восемнадцать лет ты написал мне хоть одну строчку? Тем не менее я следил за твоей карьерой с помощью мистера Джорджа Эмберли. Охота! Альпинизм! Мотогонки! К чему все это?
— Мне это нравилось, дядя Гей.
— Нет, Лоренс. Ты просто старался убедить себя, что ты не трус. Но ты понял, что являешься худшим из трусов. Даже сейчас ты не осмеливаешься смотреть мне в глаза.
Стрела пролетела так близко от цели, что Билл вздрогнул.
— Вижу по твоему лицу, что я прав. — В голосе не слышалось ни тени торжества. — Ну, давай забудем это. Но прежде чем протянуть тебе руку, я должен разобраться с твоим дерзким поведением, которое…
— Признаю, сэр, что опоздал со звонком. Но…
— Ты поступишь разумно, если не станешь меня прерывать.
Билл кивнул, судорожно глотнув.
— Отлично. Коль скоро твоя хваленая учтивость позволяет мне продолжать, ты будешь рад услышать, что я решил простить тебе очередную дерзость. Но в дальнейшем я не стану терпеть непослушание.
— Да, сэр.
— Значит, мы поняли друг друга. У тебя в руке сигарета — причем уже вторая. Первую ты курил, войдя в комнату. Разве ты не знаешь, что я не позволяю курить в галерее?
— Знаю. Хэтто сообщил мне.
— Вот как? Выходит, ты сознательно нарушил мое распоряжение. Почему?
Далеко не впервые за сегодняшний день Билл прижал пальцы к вискам и протер глаза. Встав, он взмахнул руками в стиле Лэрри:
— Скажу вам прямо, дядя Гей! Придя сюда, я думал, что мне на вас наплевать!
— По крайней мере, это достаточно откровенно… А теперь брось сигарету в пепельницу на столе слева от тебя. Не спорь!
Билл сел и повиновался. Выбрасывая сигарету, он рассмотрел стол и то, что находилось на нем.
Это был довольно большой квадратный стол черного дерева в стиле чиппендейл,
[20]
отделанный по краям алебастром и позолотой. По одну сторону черно-белой лампы стояли полдюжины круглых бутылочек с пробками и красными этикетками с надписью «Яд!», а по другую сторону — старый полицейский фонарь. Но самым странным казались полдюжины пар старомодных медных кастетов.
— Простите, дядя Гей, но вы вообще не разрешаете здесь курить?
— Обычно разрешаю. Но сегодня я не позволю тебе курить. Если ты достанешь сигарету, ее тотчас же отберут. Ясно? Обед, как всегда, будет подан ровно в девять. Во время обеда, Лоренс, ты извинишься перед Хэтто за твою дерзость.
Билл украдкой покосился на Марджори. Не частое короткое дыхание свидетельствовало о ярости.
«Поставь его на место! — казалось, шептали ее серые глаза. — Неужели ты тоже его боишься?»
Билл отвернулся.
— Очевидно, ты оглох, Лоренс. Было бы жаль, если бы мне пришлось принять определенные меры. Ты извинишься перед Хэтто или нет?
Глава 11
МЕРТВЫЙ КОРОЛЬ НАЧАЛ ЭТО
Билл поднялся, прижал пальцы к глазам и снова сел.
— Было бы неприятно увидеть тебя рыдающим на полу. Возможно, мисс Теннент будет испытывать к тебе жалость, но едва ли восхищение. Я не хочу, чтобы тебе причиняли боль, но мальчик должен знать свое место. Следовательно…
Билл поднял голову.
— Прошу прощения, дядя Гей, — буркнул он, стараясь не смотреть на Марджори. — Если вы хотите, чтобы я извинился перед Хэтто, я с удовольствием это сделаю.
— Превосходно. — Царственный тон немного смягчился. — Уверен, что мы с тобой поладим. Осталось обсудить еще одну дерзость.
— Еще одну?
— Да, старина. Признаюсь, она меня озадачила. По словам Хэтто, во время разговора с ним ты с усмешкой произнес цитату: «Мне чуть было не пришлось ждать», которую правильно приписал королю Франции Людовику XIV. — Он произнес по-французски «Louis Quatorze». — Любопытно, не так ли?
— Любопытно, сэр?
— Твоя отсталость приводила в отчаяние бедных родителей, не говоря уже обо мне. Я пытался передать тебе всю красоту литературы и истории, которые не давались тебе больше всего. Где же ты познакомился с этой не слишком известной цитатой?
— Не знаю, сэр. Должно быть, где-то вычитал.
— Ты вполне уверен, Лоренс?
Билл не впервые задал себе вопрос, не впал ли Гейлорд Херст в старческое слабоумие и не думает ли он, что ему все еще шестнадцать лет. Но его не покидало ощущение, что за толстыми стеклами очков таится куда больше коварства, чем можно было ожидать.
— Никогда не мог понять вас, дядя Гей! Что такого любопытного в этой цитате?
— Тем не менее, Лоренс, я должен тебя проэкзаменовать. Что касается Louis Quatorze…
— Какого такого Луи?
— Или, как его англизировал Маколи,
[21]
короля Луиса Четырнадцатого. Постарайся сосредоточить свой великий ум, Херст-младший. В каком столетии жил этот монарх?
Билл отвел взгляд. Ответ должен быть неправильным, но не настолько, чтобы возбудить еще большие подозрения.
— Вспомнил! — с торжеством воскликнул Билл, подражая Лэрри. — В восемнадцатом веке! Его сменил на троне… ну, этот толстяк, которому отрубили голову.
Знаток истории тяжко вздохнул, но выглядел довольным.
— Он жил в семнадцатом столетии, Лоренс. Если бы ты сказал, что он прожил несколько лет и в следующем веке, то оказался бы прав. И его сменил не Louis Seize,
[22]
а Louis Quinze.
[23]
Можешь вспомнить о нем что-нибудь еще?
— Он прожил чертовски долго, дядя Гей.
— Этого достаточно. Больше мне незачем проверять твои колоссальные знания истории. От твоей дерзости следует отмахнуться, приписав ее невежеству.
Билл кипел от гнева. Чем сильнее он ненавидел временного дядюшку, тем больше утверждался в решимости доказать старому тирану, что он — Лоренс Херст. Все зависело от этого.
— Право же, мистер Херст, — холодно заговорила Марджори. — Неужели необходимо разговаривать с ним как со школьником?
— Он и есть школьник, моя дорогая. Что с того, что ему стало на несколько лет больше? Лоренс не более зрелый, чем тот маленький патологический трус, которого я знал раньше. Позвольте обращаться с ним так, как я сочту нужным.
