Доллингс выпрямился в кресле, приподнялся, скривил губы.
– Она только сказала: «Если что-нибудь произойдет, я с вами встречусь в том же месте в четверг вечером». В четверг вечером, то есть сегодня. Поэтому я опоздал на спектакль. А ее не было.
После долгой паузы он устало поднялся, снял пальто, бросил его вместе с белым шарфом, прошагал к окну, сунув руки в карманы, уставился в туман. Потом горько бросил:
– Не знаю, чем вам это поможет.
– Спасибо, мистер Доллингс. Теперь, если не возражаете, несколько вопросов…
– Не возражаю, – резко оглянулся он, – только скажите, кто она такая и зачем ей все это надо.
– На первую часть вопроса ответить легко. Это очень близкая подруга Низама аль-Мулька. Понятно?
Доллингс кивнул, открыл сжатые губы и выдохнул:
– Ох!… Понятно!
– Что касается второй части, то тут мы вступаем в глубокие воды. Она вам своего имени не назвала?
– Нет.
– И не объяснила причину подобной таинственности?
– Я думал… она замужем, – глухо признался Доллингс, стукнув кулаком по спинке кресла.
– Она вас ни о чем не расспрашивала?
– Я… вас не понимаю.
– Интересовалась какими-нибудь подробностями, скажем, из вашего прошлого?
– Вот теперь припоминаю, – нахмурился Доллингс, – что она все расспрашивала, не служил ли я в армии, не был ли знаком с одним типом… позабыл фамилию… но в любом случае никогда о таком не слышал. А она сказала, что слышала от него обо мне.
Я не мог понять, к чему ведут эти вопросы, а Банколен улыбался.
– И еще одно, мистер Доллингс. Долго ли вы в тот вечер блуждали в тумане с момента исчезновения женщины до выхода на Райдер-стрит?
– Нет, недолго. Не больше двадцати минут, хотя они казались часами. Но такси ждал на Райдер-стрит не один час.
– Стало быть… – начал Банколен, замолчал, оглянулся на дверь. Какой-то мужчина раздвинул портьеры.
Это был тот же самый высокий худой человек в халате, которого мы недавно встретили в вестибюле, с торчавшими на узкой лысой голове ушами. Он медленно прищурил на нас совиные голубые глаза, с трудом удерживаясь на ногах, цепляясь за гардины.
– Простите, – с необычайным достоинством вымолвил он. – Э-э-э… Это вы его нашли, джентльмены? – И ткнул большим пальцем через плечо.
На кивок Банколена облегченно вздохнул и торжественным шатким шагом проследовал в гостиную.
– Грэффин, – представился он. – Лейтенант Грэффин. С вашего позволения. Понимаете, вышел в отставку со службы, – туманно объяснил Грэффин. – Теперь секретарь господина аль-Мулька. Личный, доверенный.
Он пошевелил угловатыми плечами под халатом дико лилового цвета, как бы вправив их на место. Потом рухнул в кресло, смахивая на раму для сушки белья. Потер длинный нос, поморгал и продолжил:
– Волнующие события. Ну ладно. Надеюсь, с аль-Мульком все в порядке. Ну ладно. Если ему конец пришел, я скажу, что он был не так плох. Ха-ха-ха! Знаете, я его единственный друг.
Он неодобрительно нас оглядел и, чуть не плача, задумался. Послышался специфический запах. Секретарь аль-Мулька был тихо, достойно и безобразно пьян.
– Ах! – сказал Банколен. – Как я рад видеть вас, лейтенант…
– Спасибо! – мгновенно отреагировал Грэффин. – Лейтенант, вот именно! АСВ
[7]
.
Какой-то невидимый чертенок толкнул под руку бесчувственно сидевшего Доллингса. Он перестал неразборчиво бормотать, лениво поднял брови.
– В самом деле? – переспросил он, с отвращением глядя на Грэффина. – Я и сам там служил. А в каком…
– Раньше вас, молодой человек, – поспешно оборвал его Грэффин. – Намного. Но служил. Документы могу показать, и пусть меня повесят.
– Эта присказка, – подхватил Банколен, – возвращает нас к сути дела. Присутствующий здесь сэр Джон Ландерворн – бывший глава Скотленд-Ярда. Мы ведем нечто вроде неофициального расследования смерти шофера, и вы, если пожелаете, наверняка сможете оказать нам огромную помощь.
Грэффин отвесил глубокий поклон, приложив к губам палец.
– С большой радостью, сэр. Инспектор в холле всех слуг допрашивает, я не хочу, чтоб меня так допрашивали. Он попробовал. Ха-ха-ха! А?… Да, вот именно, только мы с вами, сэр, причем в полном согласии. Вижу, вы со мной согласны. – После паузы он добавил: – Авиация сухопутных войск.
– Давно вы стали секретарем господина аль-Мулька?
Грэффин замялся, искусно опустив одно веко.
– Грубо говоря, – отвечал он, – я сказал бы, шесть лет. Мы в Каире познакомились. У него масса дел. Какое-то время в Америке жили. Брр!
– Он давно в Лондоне?
– Я бы сказал, около девяти месяцев. Мы приехали в марте.
– Вы единственный человек в его… окружении?
– В непосредственном окружении, счастлив добавить. У нас служит француз Жуайе. И бедный, ныне покойный, Смайл, американец.
– Значит, вы довольно хорошо знакомы с деловой деятельностью господина аль-Мулька?
Грэффин фыркнул, как будто услышал забавную шутку.
– Значит, – продолжал детектив, – знаете его возможных врагов?
– Врагов! – Грэффин расплылся в улыбке, прищелкнул языком, убедительно забормотал: – Враги… м-м-м… уважаемый сэр, только в книжках бывают. Ни у кого нет врагов.
Банколен вдруг подался вперед в своем кресле:
– Вы отрицаете, что какое-то время господина аль-Мулька систематически преследует некто, покушающийся на его жизнь?
– Бред! – повысил тон Грэффин, стуча длинными пальцами по ручкам кресла. Вытаращенные затуманенные глаза сердито смотрели на Банколена.
– Очень хорошо, мистер Грэффин. Позвольте спросить, где вы провели нынешний день?
– В нашем номере наверху. Неважно себя чувствовал… – Он схватился за живот и поморщился.
– Ни разу не выходили?
– Нет.
– И около шести вечера у себя были?
– Естественно. Читал в большой комнате. У нас кабинет в большой комнате.
Банколен поднялся, подошел к столу, вытащил из петли крошечную фигурку, показал ее Грэффину.
– Значит, вы были в той самой комнате, – заключил он, – когда кто-то бросил вот эту игрушку на письменный стол господина аль-Мулька?
Грэффин, икая, уставился совиными глазами на черную фигурку, в неожиданном приступе ярости оттолкнул руку Банколена и завопил:
– Уберите, уберите! – И забился в кресле, как вытащенная из воды рыба.
– Значит, все-таки вы при этом присутствовали?
