– Я этого не говорил. Но этим вечером вы были в таком угнетенном состоянии, что почти…
– Почти что?
– На этот вопрос, Пеннингтон, только вы сами можете ответить. Вам больше нечего сообщить нам?
– Что еще он должен сообщать? – вмешалась Дейдри. В ее глазах все еще блестели слезы. – Вы ведь знаете, что ему нельзя волноваться. Такая передряга может плохо подействовать на твое сердце, Пен.
– Мое сердце, Дейдри, способно вынести почти все.
– Но это не шутка, когда в тебя стреляют – пусть даже холостым патроном! Может быть, доктору Фортескью лучше тебя осмотреть?
– Мне вполне достаточно, дорогая моя, – отозвался ее муж, – что ты наконец проявила женское сочувствие. Полагаю, у меня на груди ушиб, так что Неду Фортескью в самом деле следует на него взглянуть. Но я вижу, что Эндрю что-то беспокоит куда сильнее, чем можно было ожидать.
Мистер Долиш быстро шагнул к открытому ящику письменного стола.
– Любопытно, Пеннингтон, какую странную коллекцию предметов вы храните в этом ящике. Большую часть вы уже продемонстрировали – порошок для отпечатков пальцев, кисточку, лупу. А здесь, рядом с коробкой патронов, тюбик клея.
– Не будете ли вы так любезны объяснить, Эндрю, какое отношение тюбик клея имеет ко всему происшедшему?
– Никакого, дружище, так что незачем выходить из себя. Я просто думал о патронах.
– О патронах?
Мистер Долиш нахмурился.
– Призрачная фигура воспользовалась холостым патроном, выстрелив с расстояния по меньшей мере двенадцати футов. В то же время… – он заколебался, – что случилось с пыжом из этого патрона? Где он сейчас?
– По-моему, я уже говорил, что выбросил его на лужайку. Утром мы найдем его там. Можно взять фонарик и поискать его теперь, если это дело первостепенной важности.
– Едва ли. Но какие шаги мы предпримем в связи с вставшим из могилы визитером с револьвером? Мы сообщим в полицию?
– В полицию? – Пеннингтон Баркли обращался к потолку. – Боже мой, конечно нет!
– В таком деле это самая разумная мера. Вы уверены, что вам больше нечего рассказать нам?
– «Призрачная фигура». «Вставший из могилы визитер». Должен вам заметить, что я невыразимо устал от постоянных намеков, превращающих меня в бессмысленного лжеца. Смотрите снова – и в последний раз!
Выйдя из-за стола, Пеннингтон подошел к левому окну. Ударив ребром ладони по шпингалету из металла и фарфора, он привел его в нужное положение, взялся обеими руками за внутреннюю раму и бесшумно поднял ее, открыв окно.
– Вот! – сказал он. – Верите вы мне или нет, но, когда появился визитер, окно выглядело именно так. Теперь нам нужно напрячь мозги и найти объяснение – Ник согласен, что оно существует. Почему всегда верят всем, кроме меня? Если Эстелл рассказывает о призраке в черной мантии, все находят нормальным, что он просочился через запертую дверь, неужели так трудно представить себе одержимое злобой человеческое существо, умудрившееся каким-то способом пройти через запертое окно?
– Что все это значит? – послышался новый голос.
Все резко обернулись.
С восточной стороны комнаты кошачьей походкой быстро приближалась пожилая женщина среднего роста с явно крашеными рыжими волосами. Несмотря на исхудавшее лицо и выпученные глаза, ее нельзя было назвать уродливой. На ней были расшитый узорами голубой халат и слаксы из шотландки, которые лучше подошли бы к фигуре Дейдри Баркли или Фей Уордор. На левом запястье болталась сумочка с вязаньем, а в правой руке она держала стеклянную банку, до половины наполненную тем, что, согласно этикетке, являлось «Лучшим медом с фермы „Орли“.
– Это ты, Эстелл? – не слишком сердечным тоном произнес Пеннингтон. – Ну, входи, почти нас своим присутствием? Снова где-то пряталась?
– Пряталась? – отозвалась эхом Эстелл Баркли. – Ты глупый мальчик, Пеннингтон. Какая необходимость быть столь невежливым. Жаль, с нами больше нет нашего бедного отца – он бы призвал тебя к порядку.
– Вижу, ты опять думаешь о еде.
– О еде? – с презрением переспросила Эстелл. – Доктор Фортескью говорит, что я нуждаюсь в витамине В, а его полным-полно в меде. Сейчас уже половина одиннадцатого, если не больше. Через полчаса мы начнем прием в столовой по случаю моего дня рождения. Надеюсь, ты не будешь этому препятствовать?
– Совсем наоборот, Эстелл, я с радостью буду председательствовать на этом приеме и пожелаю тебе еще много счастливых дней рождения.
– Спасибо, Пеннингтон. Ты можешь быть очень любезным, если захочешь. Внезапно ее веки дрогнули, и она с обидой добавила: – Прячусь, вот еще!
– Вы ведь были в гардеробной, не так ли? – спросила Дейдри, кивнув сначала в направлении алькова в восточной стене, потом в направлении двери с левой стороны алькова и наконец, обернувшись, в сторону зеркала, висящего над каминной полкой.
– Вы имеете в виду, что видели меня в зеркале, когда я оттуда вышла?
– И когда вы туда вошли минут десять назад.
– Неужели, дорогая Дейдри, существует какая-то причина, по которой ваша бедная бесполезная золовка не может находиться там, где ей хочется?
– Господи, конечно нет! Я только сказала…
– А ты не будь таким надменным, Пеннингтон! Я пришла в библиотеку не ради тебя!
– В таком случае, нисколько не возражая против твоего присутствия в библиотеке, гардеробной или в любом другом месте, которое соответствует твоим девичьим прихотям, может ли высокомерный Пеннингтон узнать, ради чего ты здесь?
– Ради малыша Ника! – воскликнула Эстелл.
– Привет, тетя Эсси, – поздоровался „малыш Ник“, возвышаясь над ней, словно башня.
– Здравствуй, дорогой! Если ты слишком вырос, чтобы поцеловать твою старую тетю, Ники, твоя тетя не слишком стара, чтобы поцеловать тебя. Подойди сюда!
Обняв Ника за шею левой рукой, с которой свисала сумочка с вязаньем, Эстелл приподнялась на цыпочки и расцеловала его в обе щеки.
– Вот так-то лучше! Я не так уж стара и непривлекательна, верно? Знаешь, Ники, за последние полчаса я уже не первый раз вижу очаровательную девушку, ставшую твоей второй тетей.
– В самом деле?
– Да! Я случайно была в кухне, когда она отводила машину в гараж, и не могла удержаться, чтобы не примчаться сюда. Чудесно, что ты снова дома, Ники! Эта славная девочка так лестно отзывалась о тебе, что я не хочу тебя смущать, повторяя ее слова.
– Право же, Эстелл, – воскликнула Дейдри, – я никогда не выражала ни лестного, ни какого-либо другого мнения о Нике! Все, что я сказала…
– Достаточно того, как вы выглядели, дорогая, – выражение лица может быть весьма красноречивым. На месте Пеннингтона, Ник, ты бы позволил красивой молодой жене ездить одной за границу? В прошлом году – в Италию, в шестьдесят первом – в Швейцарию, в шестидесятом – в Северную Африку. Конечно, в этом не было ничего дурного. Она гостила у таких приятных друзей, включая графиню да Капри в Риме и леди Бэнкс в Люцерне. Кстати, о друзьях Дейдри также рассказывала мне…
