Ловко обойдя один из шкафов, почти вплотную примыкающих к конторке, Данверс направился к камину и снял что-то с каминной полки. Вскоре он вернулся с запыленной цветной почтовой открыткой и эскизом пастелью в рамке размером шесть на четыре дюйма.
Перевернув открытку, Данверс прочел крошечную надпись в верхнем левом углу:
— «Насмешливая Вдова, Стоук-Друид. Каменное изваяние высотой 12 метров, 11,5 метра в основании. Обхват головы — 2,4 метра. Стоит на лугу рядом с Главной улицей. Название, вероятно раннехристианское, восходит к библейской притче о погрязших в грехе городах: согласно ей, одну жившую там женщину за ее нечестивое поведение обратили в камень».
— Но все это я знаю с раннего детства! — возразила Джоан. — Я же спрашивала о…
Данверс поднял руку.
— «Глаза изваяния, — продолжал он, — достаточно большие, чтобы в них уместилась голова человека. Если смотреть на Вдову со стороны Главной улицы, можно заметить на ее лице насмешливое и жестокое выражение, из-за которого и возникло название».
Положив открытку, Данверс взял эскиз.
— Это, — пояснил он, — всего лишь набросок, нарисованный странствующим художником в начале девятнадцатого века; однако он дает общее представление о том, как могла выглядеть Вдова в жизни.
— Уберите! — воскликнула Джоан. В ее голубых глазах застыло выражение испуга, розовые губы побелели от страха. — Пожалуйста, уберите!
— Милая мисс Бейли! Ну конечно!
Данверс перевернул эскиз изображением вниз и положил его на стол. Однако Г.М. успел разглядеть лицо женщины средних лет, с запавшими глазами, темно-каштановыми густыми волосами, змеившимися по плечам. Выражение лица изображенной на эскизе женщины с прищуренными веками и изогнутыми в злорадной улыбке губами было отнюдь не добрым. Сама ее поза, подчеркнутая туманным, расплывающимся фоном, невольно внушала ужас — такое легче понять, чем описать.
— Я с детства ее боюсь, — призналась Джоан, — хотя сейчас издается столько открыток с ее изображением…
— Что вы! — поразился Г.М. — Это всего лишь вымышленное страшилище; подобные существа особенно хорошо удавались Физу. Ведь вы понимаете, что на самом деле такой женщины не существует.
Джоан попыталась засмеяться, но у нее ничего не вышло.
— Разумеется, понимаю! — Оба ее собеседника по-прежнему чувствовали исходящий от нее страх. — Я просто думала об этих письмах… и женщине, которая писала их… наверное, она похожа… — Поняв, что совершила грубую оплошность, Джоан осеклась. — Но если о ней ничего не написано, — продолжала она более веселым тоном, — ничего не поделаешь… правда? Извините, что доставила вам столько хлопот, мистер Данверс. — Пальцы снова прикоснулись к сумочке. — Рада была познакомиться, сэр Генри. — Улыбка ее увяла. — Боюсь, мне пора готовить ужин; ужасно поздно. Извините, но мне надо идти.
Джоан почти выбежала из лавки; вслед ей звякнул колокольчик.
Наступила долгая пауза.
— Рейф, — задумчиво проговорил Г.М., вертя в руке закрытый портсигар, — кто ее приятель? Гордон Уэст?
— Так говорят… — Данверс помолчал. — Откуда вы знаете?
— Я просто внимательно слушал все, что вы мне рассказывали… Славная девушка, Рейф.
— Да! И все остальные тоже славные. Милейшие и добрейшие люди… — Данверс снова помолчал и постучал по сложенному листку бумаги, лежащему на столе. — И все же кто-то ведь строчит эту пакость! Очень прошу вас: ради бога, вмешайтесь и помогите нам!
— Рейф, сынок, — очень спокойно проговорил Г.М. — Нет необходимости подкупать меня мемуарами Фуше. Провалиться мне на месте, я и сам хочу вам помочь. Но не могу.
— Не можете?
— Я могу лишь кое-что предположить. Но разве вы не понимаете, что ваше дело непременно требует вмешательства полиции?
— Нет, не понимаю.
— Рейф, у них все отработано. Нужно допросить кучу свидетелей, задав каждому тысячу вопросов; мотаться по разным местам… Нет, сынок, я не справлюсь с таким объемом работ, даже если захочу! Мое дело — сидеть и думать. Сейчас объясню, что я имею в виду.
— Хорошо.
— Рейф, — Г.М. хмуро посмотрел на портсигар и поднял голову, — кто из вашего списка подозреваемых — и вообще из всех — получил больше всего анонимных писем?
— Не знаю! Откуда мне знать?!
— Вот именно, сынок. А полиция первым делом выяснит это — как бы между делом, задав свидетелям массу других, вполне безобидных вопросов. Почему? Потому что человек, которому адресовано большинство писем — в среднем от пяти до пятнадцати, а то и больше, — почти всегда сам оказывается анонимом.
Данверс затеребил очки.
— Но когда к нам приезжали полицейские, они проявили легкомыслие или… как бы получше выразиться? В общем, смерть бедной мисс Мартин объявили несчастным случаем. Я не могу на них повлиять…
— Ого! — оживился Г.М. — Зато я могу. Предоставьте это дело мне.
Сунув портсигар в карман, Г.М. с трудом поднялся на ноги, снова развернул анонимное послание и перечел его.
— Придется им поискать пишущую машинку, — проворчал он. — Кстати, Рейф… Помните, в начале двадцатых годов некоторые фирмы — производители пишущих машинок выпускали портативные модели?
— Да, помню. Но какое отношение…
— Рейф, у меня тоже была малютка «Формоза» — такая легкая, что ее можно было поднять одним пальцем. Но клавиатура оказалась очень неудобной, а буквы и символы располагались непривычно. Моя машинка выдавала восклицательный знак всякий раз, как я хотел поставить запятую; в результате тексты, напечатанные на той машинке, походили на ругательства на эсперанто.
— Но мое письмо абсолютно грамотное!
— Это я только для примера, — пояснил Г.М., бросая на своего собеседника загадочный взгляд. — Похоже, Рейф, мне придется задержаться в Стоук-Друиде дольше, чем я предполагал. Есть здесь гостиница, где я мог бы поселиться?
— Что вы! Живите у меня!
Г.М. досадливо поморщился:
— Видите ли, Рейф… не обижайтесь, но у вас я жить не стану. Да, мне хотелось бы разместить у вас свою штаб-квартиру. Но ничего хорошего не получится, если я начну принимать здесь разных посетителей — а кое-кого и выпроваживать — в любое время дня и ночи. Так что насчет гостиницы?
Данверс вздохнул:
— У нас их две. «Голова пони» через дом, на той стороне. «Лорд Родни» напротив «Головы пони».
— Что порекомендуете?
— «Лорд Родни», — с оттенком презрения ответил Данверс, — построили пару лет назад в псевдостаринном, псевдотюдоровском стиле, когда его хозяйка, миссис Конклин, решила, что у нас будет много туристов. «Голова пони» на самом деле построена в пятнадцатом веке, как и церковь. «Пони», пожалуй, потеснее и там не так… мм… чисто. Но вы, разумеется, предпочтете настоящий пятнадцатый век.
